"Андрей Корф. Сто осколков одного чувства " - читать интересную книгу автора

знаменитого благоразумия не осталось и следа.
- Да. Я... - сказал он и виновато понурил голову.
Она изо всех сил треснула его кулаком по затылку. Он опешил, схватился
за голову и засмеялся.
- Пойдемте, вы замерзнете, - сказал он.
Она заплакала, прикрывая грудь локтями. Он набросил ей на плечи свой
пиджак и повел ее в машину. Щелкнула дверь, она оказалась в теплом салоне и
вдруг почувствовала, что на нее никто больше не смотрит. Даже хозяин машины
смотрел на руль, боясь покоситься в ее сторону.
Между тем, возбуждение не думало проходить. Ей пришлось взять себя в
руки, чтобы спокойно назвать адрес собственного дома, где ее ждал Мэл на
стене и запасная одежда в шкафу. Странно, но ей хотелось только сбросить
грязное и мокрое. Надеть взамен что-либо теплое и сухое не хотелось. А
хотелось остаться совершенно голой, а дальше видно будет.
Незнакомец, унизивший и растоптавший ее чудесный день, вел себя тише
воды и ниже травы. Только его глаза - острые, живые, которые она видела в
зеркальце салона, не вязались с молчанием.
Он великолепно вел машину. Несмотря на казус с лужей, чувствовалось,
что это - профессионал, каких поискать. Москва неслась мимо, не успевая
заглянуть в окна машины, и девочка была этому рада.
Тишина каталась по салону, как пустая бутылка. Он включил музыку, но
Она сразу подобралась, как пружина, и Он вернул тишину на место.
Потом Москва за окнами остановилась, и Она увидела из окон свой
подъезд. Она выскочила из машины, громко хлопнув дверью вместо прощания, и
умчалась к себе на пятый этаж, прыгая через три ступеньки.
Еще на бегу, она почувствовала, как рвется наружу возбуждение. Едва
успев открыть дверь, она бросилась в туалет и, сидя, срывала с себя одежду,
пока бесконечная струя била в пасть удивленного унитаза.
Потом она бросилась в комнату, голая, рухнула в кресло и, расставив
ноги широко, как только могла, схватила себя руками за грудь и пах. Глаза
впились в портрет на стене, но с неожиданной ненавистью разглядели только
пыль на глянцевой бумаге, иностранные слова, бессмысленное чужое лицо...
Она зажмурилась, сжала пальцы изо всех сил. По ладони текло. Она
провела языком по линии жизни и подхватилась с кресла. Распахнула дверцу
шкафа, схватила первое попавшееся платье, и, на ходу втискиваясь в него,
выбежала в коридор. Ступени лестницы опрокидывались перед ней, как костяшки
домино - одна за другой. Наконец, распахнулась дверь - и в маленький двор,
заросший старыми велосипедными шинами и сохнущим бельем, вырвалась
разъяренная похоть семнадцати лет от роду...

Машина стояла там, где и должна была стоять. Конечно, Он никуда не
уехал, иначе и быть не могло. Он курил и покачивал головой в такт неслышной
отсюда музыке.
Она подскочила к двери, распахнула ее и с треском захлопнула за собой.
На сей раз, она уселась впереди, на "сиденье смертников", и по ее лицу было
сразу видно, что о ремнях безопасности сейчас лучше не заикаться.
Он все понял, молча кивнул и завел двигатель. Музыка дрогнула и
зазвучала с новой силой.
- This is the road to hell, - пел Крис.
И Она верила в это, хоть начало дороги было больше похоже на обычную