"Андрей Корф. Сто осколков одного чувства " - читать интересную книгу автора

замерзать. Она не понимала, куда делся лихой мустангер, и откуда взялся этот
зануда со своим котом.
Позже они легли в постель, и Она отдала этому незнакомому человеку свою
девственность. Он был очень ласков с ней, и ей это было неприятно.
Потом Она стояла у окна и смотрела на свою соперницу. Та даже в тени
отсвечивала лаком и остывала медленно, со знанием дела.
Девочка вернулась в постель к незнакомому человеку и долго целовала его
зачем-то. В полосе лунного света белел кусок чужих, незнакомых обоев, и она
пригорюнилась, вспомнив своих бурундуков. На кресле ворочался кот.
Потом Она заснула, и утром все началось сначала.
Стоило Ей оказаться на пассажирском кресле, а Ему - на водительском,
как все встало на свои места. Они снова мчались, куда глаза глядят. Рядом с
ней сидел красавец с монетным профилем, спокойный, как непочатая бутылка
шампанского. Его ладонь лежала на Ее бедре, временами хозяйски ощупывая пах.
И кот, и незнакомые обои, и пресный утренний чай остались позади.
Она потянулась в кресле. Она вспомнила свое имя, к ней вернулась
способность соображать. Ей было хорошо и спокойно с этим мужиком. Она
поняла, что все происходящее - настоящий праздник, какие бы мелкие
разочарования не роились вокруг фар дальнего света. Она еще не понимала,
почему с ее любимым происходят такие странные перемены, но верила в то, что
исправит исправимое, и примирится с тем, что исправить невозможно.
Она знала, что сдала первый экзамен на отлично и не провалит остальные.
Как всегда.
Как всегда...
...Пробка на Большой Дорогомиловской выросла задолго до их появления.
Когда они притормозили, борзая свора клаксонов уже заливалась вовсю.
Мальчишка-регулировщик растерял все веснушки, пытаясь подменить
сломанный светофор, но у него ничего не вышло. Пробка не рассасывалась, а
лилово наливалась, как синяк под глазом, захватив уже и площадь Киевского
вокзала, и короткую кишку Можайского вала - до рынка и дальше.
Водилы матерились, на чем свет стоит, неслышно разевая рты по своим
застекленным аквариумам. Двое самых нетерпеливых рванулись в соседний ряд -
и чокнулись подфарниками.
Одним из нетерпеливых был Он, ее Первый, ее Любимый.
Прежде, чем выскочить наружу, материться, Он открыл перед ней дверь и
предложил выметаться. Она восхищенно смотрела на его взлетевшие брови и
горящие глаза и ничего не понимала. В ее плане о таком развитии событий не
было сказано ни слова.
Когда до нее дошло, о чем он говорит, Его уже не было в машине. Он
петухом скакал перед обидчиком, и даже потихоньку замахивался на него
руками. К месту происшествия, спотыкаясь о собственные веснушки, спешил г-н
младший лейтенант. Как часто бывает в таких случаях, до драки дело не дошло.
Наматерившись вволю, петухи подписали протокол, получили обратно документы,
подобрали осколки подфарников и вернулись за свои баранки.
Тем временем пробка, оставшаяся без мудрого руководства, рассосалась
сама собой. Первый и Любимый, украдкой погладив руль, выжал газ до упора и
помчался дальше, как ни в чем не бывало. Только у Триумфальной Арки он
спохватился, что в машине чего-то не хватает. Или кого-то...
Он осмотрелся, но так и не вспомнил, кого или чего. И помчался дальше,
топча педаль до самого пола.