"Юрий Иосифович Коринец. Володины братья" - читать интересную книгу автора

вверх, и у огня сразу стало жарко. Володя собрал разметавшихся по траве
хариусов в одно место. Они уже засыпали, тускнея на солнце, становясь менее
красивыми. Он не стал их чистить - лучше запечь целиком в золе. Но ждать
горячей золы было долго, и тогда он решил запечь двух, а одного отведать
сырым, с солью и с хлебом.
Володя подбросил в костер еще сучьев и хвороста, отчего пламя
взметнулось к солнцу, стреляя искрами. В траве он выбрал хариуса поменьше и
отошел с ним к воде. Он устроился на камне. Вытащив из-за пояса подаренный
дедушкой Мартемьяном нож из стальной рессоры, с костяной ручкой, Володя
взрезал хариуса со спины, как это всегда делал дедушка. Он раскроил рыбу от
головы до хвоста, распластал ее на камне так, что живот с внутренностями
оказался в середине распластанной тушки. Вынув их осторожно, чтобы не
раздавить возле горла капсулу с желчью, Володя отрезал голову и выкинул ее
вместе с внутренностями далеко на берег. Потом тщательно промыл белое жирное
мясо и вернулся с ним к костру, который теперь ровно и сильно пылал, потому
что занялась тлевшая ночью сосна. Воздух вокруг костра, накаляясь, отлетал и
даже стал виден в вышине над пламенем - пляшущие тени воздуха уносились в
небо.
Вокруг вообще стало жарко, потому что и солнце разгорелось. Комары уже
висели над Володей, появились черные мухи и пестрые - черные с желтым -
оводы, гудящие в воздухе, как маленькие вертолеты. День становился знойным,
как все дни в это необычное на Севере лето.
Золы теперь было достаточно, можно было зарывать в нее рыбу. Но Володя
решил сначала засолить свежепромытую тушку. Он достал из холщовой сумки,
подвешенной на ближней лиственнице, завязанную в тряпочке соль - тряпочка
потемнела и стала влажной, почти мокрой: это соль впитала в себя ночную
росу, испарение реки. Она уже не сыпалась, а приставала к пальцам комками, и
Володе пришлось размазывать эти комочки по распластанной тушке хариуса.
Потом он сложил тушку пополам, чешуей наружу, сунул в маленький
полиэтиленовый мешочек и выложил на солнцепек, придавив камешком, чтоб в
него не залетели мухи, а тряпочку с солью опять завязал в узелок и опустил в
сумку на дереве - к обеду соль опять станет сухой и рассыпчатой.
Пока Володя проделывал всю эту операцию с тушкой хариуса, во рту у него
сбегалась слюна, а желудок в худеньком подтянутом животе лихорадочно
вырабатывал сок в ожидании первых кусков мяса, но Володя терпеливо
сглатывал - как настоящий рыбак и мужчина. Он решил дать хариусу хоть
немного просолиться на солнце, "схватиться соком". А пока Володя отодвинул
горящую сосну, развалив костер, и стал отгребать в сторону горящие и дымящие
угли и головешки вместе с золой - до белесой, и потрескавшейся, и дымящейся
паром земли.
Завернув двух оставшихся хариусов в папоротники, Володя бережно положил
их на земляной испод, присыпав горячей золой и углями. Угли шипели и
стреляли дымом и, собранные вместе, вдруг опять занялись синеватым пламенем,
еле видимым в солнечном свете. Сами угли выглядели не красными, как ночью, в
темноте, а белыми, седыми; но жар был сильный, и Володя сразу покрылся
мелкими капельками пота и хлопьями летавшей в воздухе золы. Ему даже
захотелось опять искупаться в прохладной реке, но голод пересилил - живот
основательно подвело, - Володя даже почувствовал слабость и легкую тошноту
от голода и решил больше не ждать, а приняться за своего соленого хариуса.
Дед Мартемьян обычно держал такую свежепросоленную рыбу - хариуса или