"Юрий Корольков. Кио Ку Мицу! (2 часть) (Роман - хроника) (про войну)" - читать интересную книгу автора

Желтый цвет, он преследует, навевает воспоминания... Дроки!
Привычным движением Вадим поворачивает голову - направо, вверх, налево,
вниз, глядит перед собой и снова направо, вверх... Майор предупредил - не
ввязываться в бой, а как не ввязаться, если... Направо, вверх, прямо перед
собой...
С японскими самолетами в воздухе не повстречались. Сделали посадку в
Наньчане - дозаправлялись горючим; кроме того, выжидали время, чтобы в
Кантон прийти в сумерки.
Пока бензозаправщики поили истребителей, пошли пообедать. Перед отлетом
приземлились бомбардировщики - такие же темно-зеленые, с белыми звездами
на синем фоне, как истребители, - авиация гоминдановской армии. Ван ю-шины
бомбардировщики ввалились толпой в столовую. Вадим знал многих по Москве,
по Испании, но здесь, в Китае, еще с ними не встречался, хотя не раз
сопровождал их в воздухе.
Среди прилетевших - Тимофей Крюкин, громоздкий, веселый, с ручищами, как у
кузнеца.
- Здорово, казак? Как воюется? - Тимофей облапил приятеля. Они сдружились
в Испании. Тимофей всех называл казаками, вероятно потому, что сам был из
казачьей станицы.
- Пусти, станичник, кости сломаешь, - шутливо взмолился Вадим. Он был
несказанно рад встрече с товарищем. - Ну, как в станице?
Для Тимофея было милее всего поговорить о станице, Вадим знал это.
- Скоро сеять начнут... Хлопци в степ пойдут... А там вышня цвести
зачнет... Посидеть бы теперь на завалинке, побалакать с дидами!.. Плохо
разве?
Тимофей переходил с украинского на русский, снова на украинский.
Отошли, сели в сторонке.
- Думку я все гадаю, Вадим... Куды ж японци, бисовы диты, ховаются...
- Завтра, может, накроем, - сказал Вадим.
- Твоими устами мед пить, хлопец!.. Может, и так. Но, я думаю, где-то у
них авианосец ходит. Доберусь я до него, помяни мое слово...
Майор приказал разойтись по машинам. Разговор оборвался, сговорились, если
удастся, повстречаться в Кантоне.
- О, там уж мы побалакаем вволю!.. Будь здоров, казак!
В Кантон прилетели к вечеру. Вышли из самолетов словно в парильню, ощутили
оранжерейно-влажную духоту тропиков, напоенную парфюмерными запахами трав,
цветов, гниющих растений. Поселились в отеле на другой стороне Жемчужной
реки. До пристани ехали в автобусах через город, запруженный толпами
людей, вдоль бесконечных лоджий, тянущихся из квартала в квартал. А в
глубине их, отгороженных от улицы приземистыми колоннами, кустарные
мастерские, лавочки, маленькие, как чуланы, харчевни, магазины. Не город -
сплошной универмаг или бесконечный прилавок, загроможденный всякой
всячиной: овощами, кокосами, плетеными корзинами, вяленой и живой птицей,
метлами, самодельной обувью, тряпьем, сувенирами... Из лоджий толпа
выплескивалась на улицу, говорливая, праздная. Всюду неумолкаемый гомон -
крики бродячих торговцев, звонки рикш, гул голосов.
Через Жемчужную плыли на пароходике вдоль берега, вдоль джонок-жилищ,
загромождавших реку. Уже смеркалось, было время прилива, и река текла
вспять, маслянисто-черная и стремительная.
Отель стоял на узкой набережной, поросшей гигантскими, в три обхвата,