"Илья Кормильцев. Достоверное описание жизни и превращений NAUTILUSa из POMPILIUSa" - читать интересную книгу автора

причем, без названия. Это очень интересная черта: обыкновенно начинающие
рокеры в первую очередь придумывали название и группе, и десятку будущих
альбомов, и только потом учились играть на гитарах. А "Группа из Промобщаги"
существовала, записалась, и все без названия.
Альбом был готов, оставалось заставить хоть кого-то из рокеров его
послушать, что было не так и просто. Разнообразие свердловской
рок-н-ролльной жизни сводилось в те времена к постному выбору между "Треком"
и "Урфин Джюсом", относившимися друг к другу, мягко говоря, прохладно.
Первый являл собою объединение герметичное, напоминавшее религиозную секту с
уклоном в философию и морализаторство... Оставался "УД", во главе которого
стоял вездесущий и всеобъемлющий Сан Саныч Пантыкин, маленький, джинсовый,
перманентный - в смысле волос, а не пространственно-временных
характеристик - и страшно знаменитый, о чем сам не то, чтобы догадывался, а
просто знал. И невзирая на прошлые встречи, добраться до него было сложно.
Вторая стычка с "Урфин Джюсом" чуть не закончилась для Славы печально:
на концерте в одном из техникумов присутствовали земляки Белкина и Земы,
жители города Верхняя Пышма, эдакого свердловского Ливерпуля, люди простые,
а Славе взбрело в голову жечь спички, что пышминцам по пьяному делу не
понравилось. И некто Мишель Злоцкий, впоследствии, разумеется, тоже рокер,
обратился к Бутусову на предмет прекращения пожароопасного занятия. Слава
отвечал, что ведь "по кайфу".
- Я тебе дам, по кайфу!.. - и Славе чуть-чуть за жженые спички не
нагорело... Разбор тогда быстрый был, рок-н-ролльный...
До Пантыкина Бутусов все-таки добрался, и тут выяснилось, что оба любят
"Лед Цеппелин", это было в те времена волшебное слово. Кроме того,
выяснилось, что Слава с сотоварищами как раз закончили запись. Вскоре Дима
со Славой и портвейном явились к Пантыкину в гости. При них была
магнитофонная катушка, раскрашенная в лучших мальчишеских традициях "под
фирму": чего на ней только не было нарисовано, наклеено, а на вкладке
значилось: "Али-баба и сорок разбойников". Было ли это группы название, либо
название альбома, Пантыкин так и не понял. Однако, участие в судьбе будущих
"Наутилусов" принял самое горячее. В первую очередь тем, что понес пленку по
городу.
Отзывы были разные. "Играли плохо, запись была вообще никудышная, но
там был Бутусов, орал страшно, верещал, вообще что-то там было такое...
крутое совершенно," - вспоминает один из несложившихся поэтов "Нау", Дима
Азин. Вот еще: "А Сан Саныч Пантыкин говорит: "Вот молодые какие-то
пацаны," - и приволок эту запись. Я послушал, и что-то меня так качнуло, что
парень вопит из последних сил... Ну, действительно, там такие вокальные
штуки были... В общем, они явные были рокеры, хоть и в кепочках. Они
выглядели очень прилично," - вспоминает Егор Белкин, тогда гитарист "Урфин
Джюса". В любом случае, их услышали. И сразу посоветовали сменить
барабанщика. Далее произошло событие незаметное, но важность его недооценить
трудно: первый разгон в будущем "Нау".
На том же курсе учился высокий, строгий юноша Саша Зарубин, постепенно
выяснилось, что он играл на барабанах и в школе, и в армии. К нему-то и
подошел однажды Слава, позвал "попробовать". Зарубин согласился, вместе
отправились в студенческий клуб, едва взялись за инструменты, как вошел
Гончаров. Сел, молча посидел, послушал, подождал, когда кто-нибудь
что-нибудь ему объяснит, и ушел. Кстати, никто ему так впоследствии ничего и