"Сирил Корнблат. Синдик" - читать интересную книгу автора

перебросился парой слов с директором телестудии, с которым был немного
знаком. Директор разъяснил ему, что театр умирает, что Гарри Тремэн - он
играл Брута - создал замечательный сценический образ, но плохо читает текст.
Здесь Хэллоран прошептал ему на ухо, что пора занимать места. Хэллоран
весь светился от радости, словно поросенок, а Чарлз все не мог выбрать
момент, чтобы спросить его, почему.
Орсино занял место у прохода, Хэллоран сел напротив, тоже у прохода, а
остальные уселись рядом, спереди и сзади.
Поднялся занавес, и на сцене появились декорации "Нью-Йорк - улица".
Первая картина, "убийца времени", как ее иногда называют,
предназначенная специально для того, чтобы опоздавшие смогли занять свои
места, а закашлявшиеся - остановить кашель, представляла собой трехмерное
изображение Тайме Сквер со стилизованными намеками на офис по связям с
общественностью на авансцене.
При появлении Цезаря Орсино вздрогнул, а по залу прошелестел
восторженный шепот. Цезарь был загримирован под Френча Летура, одного из
воров в законе давно прошедших дней, технически непревзойденного, но из тех,
кто слишком держит нос по ветру. Это обещало быть интересным.
- Тс-с! Цезарь говорит.
И - на авансцену, где прорицатель - консультант по связям с
общественностью - давал предостережения, презрительно игнорируемый
Цезарем-Летуром, а прожектора попеременно освещали Кассия и Брута по ходу их
предвосхищающего события диалога.
Вначале Брут стоял спиной к залу; он понемногу поворачивался...
- Что значат эти крики? Я боюсь.
- Народ венчает Цезаря.
И тут замечаешь, что Брут - это Фалькаро, сам старый Амадео Фалькаро, с
бородой, орлиным носом и густыми бровями.
Ладно, посмотрим. Должно быть, это что-то вроде вымученной аналогии с
Лас-Вегасским договором, когда Летур предпринимал усиленные попытки
объединить Крими и Синдик, а Фалькаро боролся против этого, соглашаясь лишь
на кратковременный, чисто военный союз.
Чарлз почувствовал что-то вроде сожаления о том, что главная роль не у
Фалькаро, но должен был согласиться, что Тремэн играл Фалькаро с огромной
мощью. Когда снова появился Цезарь, этот контраст стал еще заметнее:
Цезарь-Летур был суетливым, охваченным страхом человеком. Остальные
заговорщики, участвовавшие в первом действии, оказались все как один
славными парнями; Орсино подумал, что все в порядке и понадеялся, что сможет
немножко вздремнуть. Но в этот момент Кассий произносил:
- Ты верно понял ценность Марка Брута.
- Мы без него не можем обойтись.
- Все правильно до невозможности, - подумал Чарлз, борясь с зевотой.
Жизнь ради Синдика и так далее, но в версии, претендующей на
интеллектуальность. Вежливо и отчуждено, наподобие менуэта в стране грез.
Иногда, после встречи с какой-нибудь девушкой, например, стоявшей у кромки
поля для поло, он думал, насколько действительно великое прошлое было
благородно и отчуждено. Трехлетняя Чистка Амадео Фалькаро, должно быть,
вылилась в море крови. Две тысячи расстрелов за три дня, как свидетельствуют
учебники истории, добавляя мимоходом, что Чистке подвергались неисправленные
и неисправимые головорезы, чья полезность оказалась в прошлом, кто не мог