"Валерий Корнеев. Пленка (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

и я забирала ее с собой...

Когда я нашла его опять - в Киеве, в госпитале на
улице Лукьяновской, после сыпного тифа, я просто его не
узнала - от него и половины не осталось, Но у него был
очень сильный организм, и он остался жив, и это было
главное.

Потом были тоже очень тяжелые годы - наш дом сгорел,
сгорела моя сестра, тридцати шести лет, и он помог мне
поставить на ноги ее троих сирот и сирот моего брата - и
среди них была твоя мать!
(...она полоснула взглядом внучатую племянницу, и та не
выдержав, опустила глаза.)
Вот за это все, за дальнейшую жизнь - потом уж все
было терпимо - я благодарю своего мужа, Я благодарю его за
то, что он в семье не был эгоистом, не был деспотом, что он
сфеpу самоутверждения находил не в семье, а в любимой
работе, и если он самоутверждался, то самоутверждался в
работе, любимой до фанатизма.
Я была тогда страшной и похожей на клячу - но он
относился ко мне бережно, с уважением, с заботой. Он привил
детям свою любовь к книгам, - не к тем книгам, которые для
мебели стоят в шкафах у некоторых, а к тем книгам, которые
мы читали по ночам... Сыну он читал каждый день, и сын
научился читать в четыре года, потому что ему не терпелось
узнать, что же будет дальше, потому что ему хотелось
прочесть сказку, которую папа не дочитал... Он читал и мне
книги, а уж потом я их сама дочитывала...
Спасибо тебе за все, Алексей.
Спасибо за то, что ты терпел меня больную.
Спасибо тебе за то, что мы с тобой прошагали нашу жизнь
в уважении, внимании, любви - эти сорок пять лет!...
- Да, - сказала дочка, - чуть-чуть осталось до
золотой свадьбы...

...Я выключил магнитофон.

Все, что должно было быть сказанным, было сказано.
Спустя семь лет я впервые решился прослушать эту
скверно записанную пленку, как видно, единственную пленку с
записью ее голоса. Я не брался анализировать эту запись, и
тому было немало причин.
Прежде всего, наши отношения с ней были очень сложны и
запутанны, несмотря на всю взаимную внешнюю заботу и
нежность. Она знала обо мне больше, чем кто-нибудь, больше,
чем следовало знать обо мне кому-либо. В какой-то мере это
делало меня ее должником, и заставляло меня быть к ней
нежным и заботливым, несмотря на присущую мне лень и эгоизм,
несмотря на то, что я мужчина.