"Патриция Корнуэлл. Последняя инстанция ("Кей Скарпетта" #12)" - читать интересную книгу автораоткрываются и закрываются файлы, мигают системные предупреждения. Я точно не
знаю, сколько Анне лет - семьдесят с гаком явно будет. Лично мне она никогда не рассказывала, где училась и что закончила - институт или медицинское училище. Мы много лет обсуждаем самые разнообразные вещи и делимся информацией, однако редко когда касаемся ахиллесовых пят и подробностей. Почему-то теперь мне особенно неприятно, что я так мало знаю о своей близкой подруге. Превозмогая внезапно нахлынувший стыд, поднимаюсь по чисто выметенному крыльцу, ступенька за ступенькой, придерживаясь здоровой рукой за холодные железные перила. Хозяйка открывает входную дверь, и ее проницательное лицо смягчается. - Кей, я так рада тебя видеть, - говорит она, приветствуя меня по своему обыкновению. - Как житье-бытье, доктор Зеннер? Шевелимся помаленьку? - возвещает Марино. Его переполняют раздутая обходительность и радость жизни. Из кожи вон лезет, чтобы изобразить, как он популярен в обществе и как мало я для него значу. - М-м-м, чудесные ароматы!.. Вкусненькое для меня состряпали? - Только не сегодня, капитан. - Анне сейчас не до Марино с его глупой бравадой. Она целует меня в щечки и, стараясь не потревожить больную руку, осторожно обнимает, хотя в касании ее пальцев чувствуются душа и сердечная теплота. Марино опускает сумки на роскошный шелковый ковер в фойе, который залит хрустальным светом будто составленной из крошечных кристалликов льда люстры. - Могу налить с собой супа, - обращается Анна к Марино. - Тут всем хватит. Очень полезно для здоровья. Ни капли жира. - Нет уж, обезжиренная еда не стыкуется с моим вероисповеданием. - А где же Люси? - Анна помогает мне снять пальто, и я судорожно пытаюсь стянуть с гипса рукав и тут, к своему стыду, обнаруживаю, что забыла перед выходом снять рабочий халат. - Я смотрю, никаких автографов, - говорит Анна. Да уж, никто не подписался и не подпишется на моем гипсе. У хозяйки дома своеобразное, суховатое чувство юмора. Она может отпустить остроту без тени улыбки на лице, и если слушаешь ее не слишком внимательно или просто не восприимчив к тонкому юмору, даже не заметишь, что было смешно. - У нас уровень не тот. Люси теперь только в "Джефферсоне" гостит, - саркастично замечает Марино. Анна заходит в гардеробную, вешает пальто. Моя нервозность быстро сходит на нет, вот только тоска костлявой рукой сжала сердце и в груди тесно. Марино все делает вид, будто не замечает моего присутствия. - Пусть даже не сомневается, я рада ее видеть. Люси здесь долгожданная гостья, двери моего дома всегда для нее открыты, - говорит мне Анна. За несколько десятков лет, что она живет в Америке, ее жесткий немецкий акцент так и не смягчился. Она по-прежнему произносит тяжелые штампованные фразы так, будто мозгу приходится преодолевать массу поворотов, прежде чем мысль дойдет до языка. Сокращения Анна использует редко, и мне всегда казалось, что она в душе предпочитает немецкий, а по-нашему изъясняется лишь в силу необходимости. Через открытую дверь видна удаляющаяся спина Марино. - Анна, а почему ты сюда переехала? - ни с того ни с сего переключаюсь на эту тему. |
|
|