"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

сказал: сам захотел - сам пусть кормит.
- Ловко, - вдругорядь удивился Еропкин и спохватился: - Они,
выходит, мои?
- Пока кормишь - твои. Что хочешь с ними делай. Но убивать нельзя.
Таков порядок.
- У вас, гляжу, порядок всему голова, - вспомнил говоренное гостем
Еропкин.
- Так. Порядок порождает покой.
- Ну а коли кто, сын твой хошь, не согласен с порядком?
- Тому - смерть, - вызверился лицом Пень. - Девка, стряпуха, -
Смурова дочь. Страшна уродилась. В жены никто не берет. Три года еще
подождем - и убьем. Тоже - порядок. По порядку бабе - с мужем спать,
детей рожать, работать. Если чего не может - непорядок. Непорядок -
ликвидируется.
- Что-что? - не понял Еропкин чудного слова.
- Искореняется, - пояснил Пень. - Не искоренишь непорядок - он
возрастет. Это грозит свободе.
- Ловко! - в третий раз удивился Еропкин. - А дети? Детей-то нигде
нет. И днем не видно, и сейчас тихо.
- Они в детском городище, - махнул рукой в противоположную закату
сторону Пень. - Там растут, воспитываются, работать учатся. До брачного
возраста. После женитьбы переходят сюда. Порядок. Дети, скот, птица - все в
подсобных городищах. Здесь только взрослый народ живет. Ничем не
обремененный и не стесненный - согласно порядку. Свобода есть в свободе от
всего. Мы лет триста назад и религию отменили. Раньше все одинаково
молились. Теперь каждый по-своему. Свобода. Например, мы, Пни, верим в
заячий след. Смуры чтут муравейники. Кто-то жжет воронье перо и молится
восходящему дыму. Другие верят, что камень за пазухой силы придает. А ты,
господин, во что веришь?
- Я? - опешил Еропкин. - Я - ни во что.
- Ни во что - тоже вера. Это хорошо, что вера твоя не похожа на иные.
Различие веры - основа порядка, порядок - основа свободы. Свобода же -
главное для народа. Зачем человек рождается? Чтобы свободным быть. Для чего
работает, ест, спит? Чтобы быть свободным, то есть работать, есть, спать ни
о чем не беспокоясь...
Разговорился Пень. Еропкин же, внимая пылким словесам, поймал себя на
мысли, что подобное уже слышал. Натужив память, вспомнил: так говорил Смур.
Только тот медленно вещал, словно дарил собеседнику им лично выдуманное.
Пень же долдонил будто по-писаному, как вновь назначенный полусотенный,
толмачащий с воеводской подачи наказ, по неопытности не разумеющий смысла,
озадаченный лишь тем, чтобы буква в букву до десятников перенятое донести,
дабы те по букве же и выполнили.
Между тем холопы расшпилили рогожи и принялись таскать добро. Старичок
сновал между возов, торопил, присматривал да приглядывал, что-то
подсчитывал, загибая пальцы. Девка же как слезла с воза, так и вперилась в
Еропкина вишневыми глазами да и остолбенела. Еропкин, зыркнув на нее, оценил
стать и подступил к Пню:
- Чем же девка страшна? - на что Пень буркнул:
- Нос горбатый.
Еропкин пригляделся: нос как нос. Правда горбинка есть, но легкая,