"Валерий Королев. Древлянская революция " - читать интересную книгу автора

Неуклонно соблюдайте этот принцип. Хотя не след и о дешевизне забывать. В
связи с вышеизложенным предлагаю провозгласить курс на новое мышление в
гражданском градостроительстве.
Курс безотлагательно провозгласили. Молодой Чудоюдов шепотом спросил
зрелого Рыбакитина:
-- Не рано ли?
И тот ответил:
-- В самый раз. Курс есть -- считай, полдела сделано. Другие полдела --
срочно определять будущих виновников провала курса и -- вниз их. А мы --
наверху. Понял теперь, как дела делаются?



4

В застойные годы в Древлянском горисполкоме заседали мало. Ну, бывало,
депутаты на сессию прибудут, ну какой-либо из зампредов какое-нибудь
совещание соберет, выслушает выступающих и в заключение так кулаком по
трибуне трахнет, что слабые духом в штаны напустят, -- кулак прост, изящной
политики не признает. Но зато и дела делались. Шатко ли, валко ли, однако,
как выразился дед Акимушкин: "Эдакой страмоты не было с одна тыща не упомню
какого года".
За шесть перестроечных лет стиль работы горисполкома резко изменился.
Выразиться же точнее -- весь личный состав напропалую заседал, то все
вместе, то малыми, то большими группами, и беспрерывно говорил речи.
Руководящих и информативных документов принималось столько, что старенький
исполкомовский ротатор заменили ксероксом, а позже к нему прикупили другой.
Судили-рядили, отстаивали, критиковали, и никто не боялся зампредовских
кулаков. И странно, зампреды вроде бы поощряли брожение умов, вроде бы им
это нравилось.
Взобравшись на второй этаж, Федор Федорович вынужден был остановиться.
В коридоре гудела толпа просителей различного возраста и обоего пола. В
толпе сновали туда-сюда исполкомовские работники, мужчины и женщины, с
папками и без оных, однако все без исключения с выражением озабоченности на
лицах.
Привыкший к тихой жизни, Федор Федорович застеснялся, с трудом наскреб
решительности и вступил в толпу. Протискиваясь меж людских тел, взмок, на
другом конце коридора был чуть жив от смущения, а в председательскую
приемную проник с чувством глубокой вины.
-- Протасов? -- строго спросила секретарша, беспредельно
декольтированная девица, уставив в него обведенные лиловым глаза.
-- Несомненно, да, -- промямлил Федор Федорович.
-- Пройдите.
И он, не чувствуя ног, прошел в обитую коричневой кожей дверь, за
порогом прошептал: "Здрасьте" -- и застыл на месте, пытаясь не дышать:
больше всего на свете Федор Федорович боялся начальников и запоя, ибо
считал, что только они способны испортить ему жизнь.
Федору Федоровичу никто не ответил.
За широким председательским столом восседали Обалдуев, Чудоюдов и
Рыбакитин. Вдоль стены на мягких стульях расположились приглашенные. В