"Анна Коростелева. Школа в Кармартене" - читать интересную книгу автора

приходишь последним. Такие свиньи! Никто не уступит придворному магу!.. Чем
меньше вы будете читать Лемурия Кумбрийского, Ллеу, дитя мое, тем более и
более свет знания будет разливаться по темным закоулкам вашего разума, так
что со временем дойдет и до самых пяток. Продолжайте.
Цветные пятна солнечного света на плиточном полу двусветного зала
успели значительно переместиться к той минуте, когда Ллевелис закончил
шевелить пересохшим языком и уставился на показавшуюся вдалеке, над горной
грядой, угольно-черную птицу с чудовищного размаха крыльями, быстро
подлетавшую к школе и метившую прямо в окно. Влетев в приотворенное окно,
она обернулась свитком и упала Мерлину в руки.
- Так-так, - сказал он сам себе, пробежав глазами послание. - У плохой
вести длинные крылья, это верно подмечено. Нас собираются инспектировать!
Боже мой, и кто же? Кто? Англичане! Просветите меня, милейший, - обратился
он к Ллевелису, не глядя на него, - там что, при лондонском дворе, одни
англичане? - Ллевелис не нашел слов и смолчал. - Во времена короля Ллуда,
сына Бели, это трудно было бы себе представить. "Проверке подлежит... как
сам учебный процесс, так и... условия... м-м-м... проживания... санитарные
условия..." Решительно, лондонцы закоренели в убеждении, что моются только
они одни. А ведь это не совсем так. Боюсь, с этим они поторопились слегка.
Впереди лошади покатились, - и он одним нетерпеливым движением руки отпустил
окончательно потерявшего дар речи Ллевелиса, которому только через три дня
удалось узнать, что в школу он принят.
- Безобразие! - ворчливо говорил в тот же вечер Мерлин коллегам. - Вы
знаете, впервые студент в ходе приемного экзамена намекает мне на то, что я
уже умер. Совсем распустились. Я что, похож на труп?
Сомневаться в полной реальности профессора Мерлина не приходилось: он
появлялся повсюду, лично вникая во многое. Когда кто-нибудь плохо себя вел,
Мерлин никогда не ругал нарушителя: он скучающим тоном обещал усыновить его,
и это каждый раз действовало безотказно. Ученики разбегались от него как от
огня.


* * *

Древнегреческий в школе вел Дион Хризостом из Вифинии, бродячий софист
кинического толка. Хотя он любил софистические диспуты, различные каверзы и
эпатажные выходки, а занятия на старших курсах у него обыкновенно
затягивались до вечера и заканчивались пирушкой в чисто мужской компании,
надо отдать ему должное: на этих пирушках не дозволялось ни слова
по-валлийски, все сальные шутки неизменно отпускались на аттическом диалекте
греческого языка, вина же бывали исключительно южных широт и настоящей
выдержки.
Вначале на занятиях по греческому распевали хором алфавит, уложенный в
четыре ямбических стиха:

Вот альфа , бета , гамма , дельта, эй, а вот
дзет' , эта , тэта , йота , каппа , ламбда , мю ,
ню , кси и у , пи , ро и сигма , тау и иу ,
и через фи, и хи , и пси приходим к о .