"Анна Коростелева. Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара" - читать интересную книгу автора

материальное положение. Каждая из французских фамилий, входящих в его полное
имя, содержала указание на наличие поместья - цветущего и приносящего
постоянный доход, а вовсе не лежащего в руинах, пережив свои лучшие времена
при короле Филиппе I, как то по большей части бывает у парижской знати.
Затем - виноградники, мельницы, рыбные пруды.
Хаим-Аншел потрогал свой нос.
- Я четырнадцать лет как вдовец. У меня не было детей в этом браке, к
несчастью, - сказал Лиувилль, - или к счастью, ибо все, что я имею, перейдет
теперь к моему наследнику, если он у меня появится.
- Я не вижу, чем я, бедный торговец, могу помочь такому состоятельному
и уважаемому человеку? - осторожно проговорил Хаим-Аншел, поворачиваясь к
Лиувиллю правым ухом, которое лучше слышало.
- У вас есть небывалое сокровище, и в вашей власти уступить его мне или
отказать. Это ваша дочь. Дом моих предков стоит на этой улице с 1577 года, и
только теперь я понял, для чего он был здесь построен, почему за все годы
никто из Лиувиллей не продал его и не переехал в другое место: чтобы вы
открыли рядом лавку, и я и ваша дочь смогли увидеть друг друга. Глядя на
себя, я вижу множество недостатков, мсье Шнайдер. Я ясно сознаю, что
недостоин руки вашей дочери и все же осмеливаюсь просить ее.
- Моей дочери? Азохн вэй, как это можно?
- Подумайте, она будет близко к вам, она сможет навещать вас в любое
время, когда захочет!
Хаим-Аншел суетливо поглаживал бороду: он был в не совсем ловком
положении. Он готов был согласиться, - думая об этой партии, он мысленно
целовал кончики пальцев, - и он не медлил бы ни минуты, - но совершенно не
понимал, о которой из его дочерей идет речь. В конце концов решил, что о
красавице Рохл-Эльке, хотя не исключал, что графу де Ланселье могла
попасться на глаза и Эсфирь, часто помогавшая в лавке. Наконец, поскольку
Лиувилль по-прежнему не давал никакого намека, он почесал у себя под бородой
и решился спросить напрямую:
- Так вы о Рохл-Эльке?
- Что?.. - удивился Лиувилль. - Боже мой, нет. Я о Ребекке!

...Ребекка обожала Габриэля. Точнее, сначала она его не знала и
немножко побаивалась.
Когда они только переехали в этот дом и открыли коричную лавку, и
Ребекка заняла свою комнатку на чердаке, и в первое же утро высунулась из
окна и стала потягиваться, ее заметил господин из дома напротив. До его окон
было рукой подать - расстояние как раз протянуть бельевую веревку, - только
окно Ребекки было чуть повыше. Это был смуглый, не такой уж молодой человек
с живыми глазами и такой складочкой у губ, как будто он иногда хочет что-то
сказать, но удерживается и молчит. Он ходил по кабинету или мастерской с
каким-то инструментом в руках, но увидев Ребекку, заплетавшую волосы в две
косы, подошел к окну, облокотился о подоконник и улыбнулся. Это у Ребекки
был чердак с наклонным потолком под самой крышей, а у него было еще второе
окно позади, на восточную сторону, и стена, занятая книгами до потолка, и
загадочное устройство рядом - с качающимся маятником, но притом со шкалой с
делениями, как у барометра. "Неприлично торчать из окна в одной сорочке и
рассматривать чужие вещи", - подумала было Ребекка без уверенности. Но когда
человек в окне напротив улыбнулся, сразу стало ясно, что он позволит