"Анна Коростелева. Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара" - читать интересную книгу автора

перевалило через гребень крыши, комната Ребекки оставалась Дворцом Ветров,
садами Семирамиды. Габриэль улыбался.
С тех пор Ребекке странно было даже подумать, что когда-то она жила на
улице Лезуа. Ее робость в обращении с Габриэлем давно исчезла, потому что
теперь она точно знала, когда можно его беспокоить, а когда нет, когда он
садится за работу и когда он заканчивает ее.
...Были совсем уже сумерки, когда Ребекке послышалась закольцованная
восточная мелодия, возвращающаяся к началу все той же музыкальной фразы и
такая тихая, что успей Ребекка заснуть, музыка не разбудила бы ее. Она
толкнула полуприкрытые ставни и высунулась наружу, под ветерок. В окне
напротив пристроился большой ящик полированного дерева, в нем же - театр
теней. Сцена театра светилась ровным желтоватым светом. Из полумрака комнаты
появился аль-Джаззар. Под глазами у него залегли глубокие тени. Его одежда
белела в темноте. Он положил руку на крышку ящика, и движущиеся силуэты
начали разыгрывать библейскую историю. Раб Авраама Элеазар прибывает в
Харран в поисках невесты для Исаака. Вот его десять верблюдов, плавно
покачиваясь, подходят к колодцу. Он оглядывается. Из городских ворот выходят
девушки, неся кувшины на головах. Элеазар приближается к ним и просит воды.
Ребекка снимает с головы кувшин и подает ему напиться. "Пей, я и верблюдов
твоих напою", - бормочет слова из книги живая и подлинная Ребекка, приникшая
к подоконнику. Ребекка из Харрана наполняет ведро, и верблюды начинают пить.
Тогда Элеазар, загадавший, что изберет в жены своему господину ту, которая
даст ему напиться, подносит Ребекке украшения и драгоценную утварь. Ребекка
очень смущена. И когда Элеазар вошел в город Харран, чтобы увидеть родителей
Ребекки и сообщить им о случившемся, Ребекка в окне перевела взгляд на
Габриэля. Он все время смотрел на ее лицо и, поймав ее взгляд, в тот же миг
вскинул руки, показывая, что они свободны и пусты. Никто не управлял
театром! История встречи Элеазара с Ребеккой разыгрывалась сама по себе. Все
же это было делом его рук - и кокетливая Ребекка, и покачивающие головой
верблюды, и сопровождающий появление бус и ожерелий хрустальный звон.
Чтобы не разбудить свернувшегося и спящего внизу, во дворе, громадного
пса Тиля, которому свойственно было оглушительно гавкать, Ребекка беззвучно
показала Габриэлю, что аплодирует, и долго еще лежала молча, не засыпая и
глядя в щель между ставнями на полоску светлого летнего неба.
...Проснувшись рано утром, Ребекка на пробу выглянула из окна и,
набравшись смелости, окликнула Габриэля. Он подошел к окну с расстегнутыми
запонками, с черной атласной лентой, которой он завязывал волосы.
- Все дары Иерусалима, Мекки, Каира, Самарканда - для тебя, Ребекка, -
приветствовал он ее в своей обычной шутливой манере.
- Над чем ты сейчас думаешь? - спросила Ребекка.
- Над условиями трансверсальности в задачах со свободным концом, -
отвечал он, смягчая улыбкой ужасность ответа. Он зажал зубами один конец
ленты и завел руки за голову, подвязывая волосы повыше.
- Габриэль, ты - сам Шломо ха-мэлех[3]!

* * *

- Что?.. Боже мой, нет! Я о Ребекке.
Хаим представил себе, как он будет уговаривать Ребекку - упрямую
Ребекку, которая умней Хаи, своей матери, - а видит Бог, как трудно было