"Николай Коротеев. Потерянный след " - читать интересную книгу автора

- Давай, Тимоша, бегом. Не приведи господи, передумает сукин сын
капитан.
Они торопливо пробрались сквозь смыкавшуюся за ними толпу, миновали
солдат. Из последних сил пробежали по пустынной улице, распугивая
хлопотливых кур и важных петухов.
У волостного правления Тимоша хотел было отвязать вожжи от коновязи, но
в глазах потемнело, и он ухватился за грядку телеги, чтобы не упасть.
- Забирайся, - услышал он словно издалека донесшийся голос деда Фомы. -
Забыл, старый, упредить тебя - вопить надо. Эх, молодость!
Плохо соображая, Тимоша кое-как забрался в телегу, лег ничком на сенную
подстилку. Вернулись боль, и злость, и обида.
Дед Фома стоя размахивал кнутом и дико закричал на престарелую
кобылеику. Потянув телегу, кобыленка с трудом перешла на рысь, мелкую,
тряскую, и в брюхе у нее звонко ёкало. Только выехав за околицу, дед Фома,
кряхтя, улегся рядом.
- Понял теперь, почему вопить надо?
"С дедом лучше не спорить, - подумал Тимоша. - Иначе он всю дорогу
будет обучать, как под плетьми поудобнее устраиваться. Тоже, оказывается,
уметь надо. Но лучше не учиться... Попить бы..."
Продолжая разговор, дед Фома изредка толкал Тимошу в бок, спрашивая,
слушает ли он. Тимоша отвечал, что, мол, да, а сам думал совсем о другом.
Полгода прошло с тех пор, как распахнулась в их избе дверь и в клубах
морозного духа вошел, тукая культяпкой по иолу, отец.
С появлением отца в их семье и вокруг произошло столько событий,
сколько Тимоша не мог упомнить за все прожитое им время. Он невольно делил
свою жизнь на две неравные половины.
Куцый кусочек - "до возвращения отца", и бешеный водоворот событий -
после.
Столько понадобилось передумать, понять и пережить за эти месяцы...
Уже на другой день по возвращении отец достал из чулана холщовый мешок.
В нем хранились немудреные инструменты деревенского сапожника. Небольшая
толстая палка с круглой металлической пяткой на одном конце и стальной
лопаткой на другом - "ведьма", колодки, вар, дратва, жестяные коробочки с
деревянными и железными гвоздями, фартук. Вынули из чулана отцовский столик
и табуретку. Все сохранила мать, даже мешок с обрезками кожи, хорошей,
довоенной, спиртовой. Такую достать теперь нечего было и думать.
Запахло в избе моченой кожей, застучал бойко "пятачок" сапожного
молотка.
Дом словно преобразился. Будто светлее в нем стало. А может, и
действительно светлее. Тимоша побелил печь, мать выскребла закоптившиеся
стены, пол, стол и лавки. И не то чтобы отец придирался к непорядкам в
запущенном доме. Он умел с улыбкой вспомнить, как светилась свежей известью
печь, и Тимоша уже не знал покоя, пока не принимался с радостью за работу.
Стоило побелить печь - стали особенно заметны потемневшие бревна стен, и
мать принялась за уборку.
- К пасхе, - говорила она, - и у нас в этом году будет настоящее
светлое воскресенье.
Она стала веселой и бойкой. Раньше, начав какое-либо дело, она вдруг
задумывалась, все валилось из рук, и они, тяжелые, набрякшие, бессильно
ложились на колени. Она могла сидеть так часами, уставившись в крестовину