"Юрий Коротков. Мадемуазель Виктория " - читать интересную книгу автора

арабских булочек, тонких и длинных.
Булочные и кондитерские в Каире на каждом шагу, но покупать больше двух
булок в одном магазине не принято - арабы едят мало хлеба/Чтобы накупить
хлеба к обеду, придется обойти несколько магазинов.
Папа колеблется. Отпускать в город жен и детей без переводчиков нельзя.
- Ну, папочка!
- Туда и сразу обратно, - обещает мама.
- Ладно. В такой день... - папа разводит руками. - Одна нога здесь,
другая там!
Мама и Вика берут кошелки, горсть разных монет и выходят из дому.
"Синдбад-мореход" на соседней улице, а там можно спросить о ближайших
магазинах.
Солнце уже накалило асфальт, лежит на нем зайчиками от стекол. Дома
выглядывают из темной зелени в глубине дворов.

Глухих заборов здесь нет - решетки или живые изгороди из бугенвиллии
или кактуса опунция. Дворы - на вкус хозяев: в одном бьет пенистой водой
фонтанчик, в другом выложен из камня грот.
Пролетают мимо машины всех марок, какие есть на свете. Ослики, мулы,
лошади тянут повозки. Проезжают велосипеды с маленькими кузовами, полными
товаром. Крестьяне-феллахи несут на голове корзины с овощами, бегут слуги из
прачечных, держа на отлете на плечиках выглаженные костюмы. Идут продавцы
воды со стеклянными шарами на груди. Звенят стаканы о серебряные носики
шаров, стучат копыта, шелестят шины, звучит гортанная арабская речь.
Проплывают двухэтажные автобусы и автобусы-гармошки (в Москве их
прозвали "Иван-да-Марья". В Каире "Иван-да-Марья" не простой: передний салон
подороже - для мадам и мистеров, задний поплоше и подешевле - для слуг и
феллахов, а посредине - стеклянная перегородка).
Интересно идти по Каиру. Смотри направо и налево, да не засматривайся,
а то попадешь под машину - здесь ни правил, ни светофоров. Угодил под
колеса - пеняй на себя, шофер только притормозит, бросит тебе несколько
фунтов на лечение и умчится дальше.
Арабчата-школьники играют на площади в футбол, совсем как в Москве.
Ранцы - вместо ворот. Закусили зубами иолы халатов и гоняют мяч среди
прохожих.
Рядом строители в мокрых от нота халатах таскают на голове тазы с
дымящимся асфальтом.
Их объезжает странная процессия. Шестерка лошадей катит двуколку на
тонких колесах. Колеса выше человеческого роста, а на повозке - маленький
дворец с башенками. Оркестрик играет что-то веселое. Вся процессия в белом:
музыканты в белых галабиях, маленький белый дворец увит каллами, спицы колес
в белых лентах. Даже лошади в белых халатах, только уши торчат.
Если бы не печальные лица людей, ни за что не догадаешься, что это
похороны.
Перед повозкой идут плакальщицы в белых рубашках до пят. Они плачут
настоящими слезами и рвут распущенные волосы. Плакать над чужим гарем - это
их работа, за слезы и вырванные волосы они получат несколько фунтов.
А когда умерла бабушка Ален" в Марфине - сестра бабушки Софьи, все-все
было по-другому. Играла самая печальная музыка, какую только можно
представить, вся деревня надела черные одежды, и зеркала занавесили черным,