"Евгений Коршунов. И придет большой дождь...("Гвиания" #2) " - читать интересную книгу автора

Луисе.
Петр вышел из серого, недавно построенного здания почтамта. Он отправил
статью в Информаг об открытии в стране колоссальных залежей нефти и
ажиотаже, разгоревшемся вокруг этого события.
Неожиданно чья-то рука легла ему на плечо. Петр резко обернулся. Нначи
смотрел на него, застенчиво улыбаясь.
- Вот видите, мы и встретились, - сказал он. - Только вышел из дому -
смотрю, вы... Знаете что, - он помолчал, словно не решаясь что-то
предложить, - я бы хотел с вами поговорить...
Со времени знакомства на пляже Петр успел разузнать о майоре Нначи
побольше. Гвианийские журналисты и, конечно, всезнающий редактор крупнейшей
луисской газеты "Ляйт" Эдун Огуде говорили о нем как о самом образованном
офицере во всей армии.
Нначи был родом из небольшого горного племени, независимого и гордого.
Отец его всю жизнь трудился на маленькой оловянной шахте: он был и
владельцем ее, и единственным рабочим. Старый Нначи желал своему сыну иной
судьбы, но для горцев все пути были закрыты: люди равнины смотрели на
"дикарей" с презрением. Зато районный комиссар - англичанин сулил молодым
горцам блестящее будущее, если только они завербуются в колониальную армию.
Молодой Нначи оказался отличным солдатом. Инструкторы отметили его
дисциплинированность, сообразительность, жажду знаний. У него было и еще
одно достоинство - он был христианин и окончил миссионерскую школу. И вот
кадет Нначи очутился в Англии, в привилегированном военном училище в
Сандхерсте. "Светлая голова, - говорили о нем преподаватели, - этот далеко
пойдет".
Земляки тянулись к Нначи. Южане, северяне, жители Поречья забывали у
него в комнате давние распри между своими племенами и жадно слушали юношу с
мягким и тихим голосом. Нначи читал запоем, большую часть свободного времени
проводя в местной библиотеке, и умел завести вдруг такой разговор, за
которым его однокашники не замечали, что давно уже минула полночь. Чаще
всего спорили об армии. Инструкторы Санд-херста твердили: армия должна быть
вне политики. Ее дело - выполнять приказы законно избранного правительства.
- Но если правительство идет против народа? - спрашивал кадет Нначи. -
Если правительство приказывает стрелять в народ?
Кадет Даджума, нетерпеливый, вспыльчивый, немедленно срывался с места
и, потрясая кулаком, кричал, что такое правительство должно быть свергнуто.
Кадет Нагахан, всеми силами старающийся походить на
инструкторов-англичан, лощеных, сдержанных, словно роботы чеканящих слова
команд, молчал, любуясь игрой своего фальшивого бриллианта, стекляшки,
оправленной тем не менее в настоящее золото: это кольцо прислал ему дядя,
Джеймс Аджайи, видный в Гвиании человек.
- Вы только посмотрите, что у нас творится! - кричал Даджума,
возмущенно расхаживая взад и вперед по тесной комнате Нначи. - Политиканы
рвут у народа все. Мало того, что они грабят Гвианию, они натравливают
гвианийцев друг на друга. Южан-христиан на северян-мусульман и наоборот. Что
изменилось от того, что вместо английского генерал-губернатора в том же
дворце сидит нынешний премьер-министр? Вот погодите, умрет президент, Старый
Симба, и от нашей независимости не останется даже названия. Политиканы
продадут страну кому угодно - кто больше заплатит!
Нначи сдержанно улыбался. Даджума был его другом, и мысли у них были