"Евгений Коршунов. Тайна "изогнутого луча" (Повесть)" - читать интересную книгу автора

замигали зеленые и красные лампочки индикаторов. Выбеленная снегом корзина
радара стала поворачиваться, медленно, размеренно, настороженно, с
педантичной тщательностью прощупывая, просверливая лучами-невидимками ночную
мглу.
Все молчали, завороженно уставившись на медленно вращающуюся корзину
радара и напряженно вслушиваясь в завывания все больше набирающего силы, все
больше свирепеющего пуржистого ветра.
- Летят, - вдруг неуверенно произнес Джордж и обвел всех растерянным
вопросительным взглядом. - Я их... вроде бы... их слышу? И он ткнул пальцем
вверх и в сторону, туда, куда были обращены распахнутые дверцы фургона.
Ему никто не ответил, но все вокруг напряглись, окаменели.
- Слышу! - неожиданно вырвалось у Невелинга. - Я тоже слышу...
Но теперь уже все уловили дальний гул приближающихся самолетов.
Они шли где-то в глубине ночного неба, и в гуле их двигателей слышалось
характерное подвывание: у-у-у, у-у-у, у-у-у.
Невелинг затаил дыхание, словно, боялся спугнуть этих незваных гостей.
Впрочем, почему незваных? Званых. Именно званых!
Пингвин непроизвольно похлопал себя руками-крылышками по толстым бокам:
что бы там дальше ни произошло, это уже был успех, еще одна победа,
результат трудной и сложной работы, который уже сегодня, сейчас, не
дожидаясь возвращения его группы в Лондон, кем-то наверняка доложен
начальству - на самый верх, ибо он, человек с дурацким прозвищем Пингвин,
нашел путь к спасению от немецких бомб всего самого ценного, что только есть
в Великобритании. И дело было совсем не в очередном ордене, который он
получит за это, - к орденам Пингвин был равнодушен, - высшей наградой было
то удовлетворение, которое он сейчас испытывал, удовлетворение профессионала
результатом своей работы. Он смотрел в ночную темноту, обратив разгоряченное
лицо к небу, и снежинки таяли у него на лбу, на щеках, на подбородке,
задерживаясь легкими кустиками на бровях и ресницах, и он смахивал их, как
смахивают слезы радости. Он знал, что трудяга инженер уже выключил свою
мощную аппаратуру, впервые испытанную здесь, сейчас, и самолеты уже проходят
у них над головами, и вражеские штурманы приготовились к бомбометанию,
уверенные, что они вышли этой ненастной ночью точно на цель.
Гул над головами усилился, самолеты люфтваффе снижались, сбрасывали
скорость, проходя над фермой. Инженер, изо всех сил старающийся сдержать
ликование, выпрыгнул из фургона и повернул голову, глядя вслед уходящим
машинам, как человек, сделавший свое дело и, удовлетворенный, со спокойной
совестью вышедший из игры.
- Сейчас начнут, - с деланным равнодушием, ни к кому не обращаясь,
хрипло сказал он. - Сейчас...
Фразу он не окончил. Где-то неподалеку, за холмами, загрохотало,
загремело, завыло, и красно-оранжевые сполохи заметались, забились, упираясь
в низкие черные тучи, дырявя их отсветами разрывов тяжелых фугасок.
Земля глухо стонала и содрогалась, словно человеческое тело,
вздрагивала от боли, причиняемой рвущим ее раскаленным металлом. Она была
беззащитна, и собачье тявканье одинокой зенитки, невесть как очутившейся в
этом пустынном уголке доброй старой Англии, лишь подчеркивало ее
беззащитность.
Налет продолжался с десяток минут, и все превратилось разом, так же
внезапно, как и началось. Гул самолетов больше не возвратился, они ушли иным