"Жанна Курсунская. У кого как..." - читать интересную книгу автора

несла. Больше всего мне хотелось, чтобы она ушла и оставила меня в покое.
Но телефоны умолкли, и девушка отчаянно выпалила:
- А еще я стихи пишу про евреев. О катастрофе евреев во время Второй
мировой войны. Можно почитаю?
Ну, это уж слишком! Диагноз "чокнутая" не вызывал больше сомнений.
- Нет! Вот стихов, пожалуйста, не надо.
- Почему? Это же общечеловеческая "катастрофа.
- Какое это имеет отношение к вакантной должности директора
подросткового клуба?
- Мы откроем литературный кружок. Многие юноши и девушки пишут стихи,
но никому не показывают их. Стесняются. А ведь это то, что формирует
человеческую душу. Точнее, очищает ее от грязи, покрывающей душу в процессе
взросления. Очищает от подлости, от необходимости говорить одно, а делать
другое, от предательства, ежедневного вынужденного предательства, и прежде
всего - предательства самого себя, своих идеалов.
Она полезла в портфель, чтобы извлечь оттуда какие-то тетрадные листы с
ровными синими строчками.
- Это очень хорошие стихи. Мои мама и папа прекрасно разбираются в
поэзии. Они считают, что стихи достойны, чтобы их напечатали.
Я чувствовал: если девушка пробудет в моем кабинете еще пять минут, то
я сам начну сходить с ума, но она не унималась:
- "Бабий яр". - Взмахнула рукой, чтобы поправить листки, и моя
массивная хрустальная пепельница, переполненная окурками, полетела со стола
на добротный шерстяной ковер с толстым зеленым ворсом. Вслед за пепельницей
девушка упала на колени и, как была в дубленке и огромной песцовой шапке,
стала судорожно собирать пепел и окурки, выковыривая их из ковровых нитей.
Прекратите! Встаньте немедленно! Я вызову уборщицу, и она все
пропылесосит.
Присущее мне чувство юмора враз отказало. Я погибал на глазах, но тут
спасительная мысль осенила меня, позвонил начальнице отдела социального
обеспечения и попросил немедленно подняться ко мне. К счастью Светлана
Петровна еще не ушла на обед.
Светочка Петровна явилась мгновенно, видимо, мой шепот показался ей
довольно необычным. За это время я успел уговорить чокнутую девушку
подняться с колен, налил ей воды из графина и попросил немного подождать, а
сам вывел Светочку Петровну в приемную и обратился к ней тоном человека,
загнанного в тупик:
- Умоляю тебя, забери от меня эту сумасшедшую и тихонечко, спокойно,
так, как только ты умеешь, объясни ей, что она нам не подходит, и
аккуратненько, тихо проводи ее отсюда, чтобы я ее больше никогда не видел!
- Конечно, Георгий Михайлович, не волнуйтесь. Предоставьте ее мне,
объясните, что я ответственная за подбор кандидатур, которые примут участие
в конкурсе, и что ей необходимо поговорить со мной.
И Светка увела ее от меня, а через месяц явилась в мой кабинет,
чмокнула в щеку, уселась в кресле, смачно раскурила свою попсовую трубочку с
вишневым табаком и, как бы между прочим, сообщила:
- Я собираюсь взять Фиру Фиш директором нашего подросткового клуба.
- Какую еще Фиру? Мы же решили, что нам нужен мужик.
- Ну, допустим, мужик был в проекте.
- Нам нужен мужик, чтобы закончил строительство здания, а потом держал