"Жанна Курсунская. У кого как..." - читать интересную книгу автора

правилами, порой все же вызывающе нарушая их, и всегда выигрывать.
Моя карьера развивалась блестяще. Взрослый мир принимал меня
уважительно и воздавал по заслугам, пять лет директорства в подростковом
клубе я увеличила его раз в десять, и он был соответственно переименован во
Дворец культуры и спорта для рабочей молодежи.
Мне дали однокомнатную квартиру от завода. Обожающие меня юноши и
девушки из бригад заводских краснодеревщиков и маляров превратили квартиру в
шикарные апартаменты с мебелью под старину. Я купила в рассрочку красные
"жигули" и гордо возила в них моих бывших непутевых одноклассников:
продавщиц, кассирш, рабочих промстройзоны и зэков, выходящих из тюрьмы на
два-три года, чтобы стабильно вновь в нее возвращаться.
Они все резко полюбили меня и зауважали невероятно. Я знала почему.
Обычный закон людской жизни. Я стала сильной, но с ними оставалась своей.
Я стала для них чем-то вроде их несбывшейся мечты, которую можно
потрогать: прокатиться в "жигулях", накрыть мой стол, разложить на нем
селедку, покрошить салат в хрустальную вазу, выложить на блюдо горячую,
дымящуюся картошку, щедро политую топленым маслом, поставить подернутую
изморозью водку. Я обычно добавляла к этому несколько банок деликатесов. Мы
садились за стол. После третьей рюмки кто-нибудь брал гитару, мучил струны и
надрывным голосом исполнял популярные и лагерные песни. Его поддерживал
возбужденный хор. Кто-то рассказывал анекдоты о супружеских изменах, о
Чапаеве, о чукчах. Про евреев не рассказывали...
Чувство гордости, которое я испытывала в первый час таких застолий,
обычно вскоре улетучивалось, и мне становилось скучно, а потом и невыносимо
тоскливо в их пьяном кругу. Я смотрела на лица мужчин и женщин, уставших от
жизни, бодрящихся и веселящихся, и видела в каждом из них мальчика или
девочку, которые когда-то дразнили и толкали меня, улюлюкали и гоготали,
заставляя смеяться вместе с ними, потому что это был естественный способ
выжить. И во время одного из таких застолий, когда глаза моих одноклассников
маслено скользили по декольтированным особям женского пола, а головы
размышляли, в какой угол затащить предполагаемый объект удовлетворения, я
вдруг с невыносимой отчетливостью увидела бледно-розовые дома и закатное
солнце над ними. Словно там, на моем небе, был еще один город, раскинувшийся
над нашим городом, и там тоже был закат. Этот сказочный неизвестный город я
обязательно должна была найти, чтобы жить в нем. Чтобы жить в нем счастливо.
И я вернулась на свое детское небо. Почти стемнело, когда я затворила
дверь квартиры, оставив в ней опьяневших одноклассников, и вышла в синий
морозный вечер. Невыносимое желание немедленно сделать хоть что-то для
реализации нахлынувшей мечты гнала меня вдоль сугробов, заставляла идти
неведомо куда, потому что даже эта ходьба была действием. Щемящее чувство
забытой детской боли и сладкое опьянение от близкого исполнения мечты
закружили меня горячей пургой. Реальность и мечты смешались.
Я не знала, что делать для реализации мечты, лишь понимала: город - это
не спортивный зал. Чтобы построить спортивный зал, достаточно провести
несколько убедительных бесед с высоким начальством. Объединить их, потом
разъединить, потом вновь настроить всех на общий лад. Выложить убедительный
проект на стол Георгию Михайловичу. Обворожить инспекторшу в райкоме партии.
Устроить яркое выступление молодежной бригады маляров и краснодеревщиков,
короче говоря, произвести несколько конкретных действий, которые через
месяц-два обернутся ровными рядами красных кирпичей, а потом появятся и