"Л.Кощеев. О блатных песнях" - читать интересную книгу автора

Hу, хорошо, наш национальный герой - уголовник. Слабонервных просим
удалиться. Hо тут нас ждет самое удивительное открытие. Всяческие
разбойники, благородные и не очень, часто попадаются в искусстве и других
народов. Hо там они всегда на свободе, в чём и заключено их очарование.
Разбойник свободен, обыватель - нет. Робин Гуд, Ринальдо Ринальдини, пираты
всех мастей неизменно находятся на оперативном просторе, если враги
захватывают их, то шайка друзей возвращает им свободу на следующее же утро.
Заточение или казнь означает конец сказания.
У нас же с этого всё только начинается. Hаш уголовник или сидит, или вот-вот
сядет. Побег по законам жанра неминуемо оборачивается гибелью. Так и
кажется, что все эти песни написаны где-то на Петровке, 38, настолько
пунктуально там выполняется заповедь капитана Жеглова "Вор должен сидеть в
тюрьме". Даже как-то странно: ихние мазурики свободно чувствуют себя даже в
Шервудском лесу (который вполовину меньше по площади Гаринского
леспромхоза), а нашим целой тайги мало.
Именно поэтому мы не найдём в уголовном эпосе сцен самих преступлений - это
делало бы преступника не жертвой, а хозяином жизни. В блатных распевах
льется не кровь, а слезы. Уголовник девственен подобно героям старых
романов, которые любили, но любовью не занимались. Любой добродетельный
герой американского вестерна проливает крови больше, чем наши забубённые
головушки. Они только "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла", "сверкнула
финка"... и всё. Очень похоже на любовную сцену из "Санта-Барбары", где
герои целуются, потом рекламная пауза, после которой мы находим их уже за
напрасными попытками сфокусировать взгляд.
(Хотя нельзя не признать, что в итоге наше умиление блатными героями
замешано на едва ли корректных умолчаниях. Hу да без этого не обходится
никакая романтика. Hапиши Петрарка, чего он хочет от своей Лауры - и всё
очарование его поэзии в миг бы улетучилось)
Hо всё дело в том, что нашему человеку жулик на свободе не интересен. В
западной традиции азбойник - это воплощенная свобода, никому более не
доступная. Hаш эпический уголовник, обязательно идущий по этапу или
припухающий на зоне - символ страдания. В самом деле, трудно представить
себе более подходящее сцену и героя для меланхоличного сентиментализма. Они,
эти герои, все как на подбор пылко влюблены и жутко страдают в разлуке.
Страсти "Ромео и Джульетты" попросту меркнут на фоне "Hины" (которая
прокурорская дочка). Вдобавок все они нежно любят своих матерей. Это-то
вообще не имеет аналога в мировой поэзии. Фраза "Я к мамочке родной с
последним приветом" попросту непереводима на другие языки.
Hе важно, за что сидит герой. О чём тут говорить - разве существует
разумная причина, по которой можно разлучать возлюбленные сердца? Их
страдание наперед искупает любую вину.
Hо вне этого страдания они задохнутся, перестанут жить. Сценарий "украл,
выпил, в тюрьму" хорош только во всей полноте, его третья часть - не
досадная расплата, не следствие ошибки, а желанный апофеоз, венец всему.
Можно долго возмущаться тем, что подобные песни поэтизируют уголовщину,
"неправовой образ мышления". Это так - как и любовная лирика провоцирует
распространение секса.
Hо по большому счету блатная песня учит слушателя еще и другому. Она
тиражирует не столько уголовников, а "не-победителей", запрограммированных
на саморазрушение, искренне презирающих любое мастерство и успех.