"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

комоде, Анна облизнула губы цвета спелой вишни. Руки быстро и жадно
перебирают недорогие браслеты, броши и кольца, специально для такого вот
случая припасенные. Жадна. Но и до ласк, видно, жадна тоже. И понятлива.
- Когда? - выдохнула не жеманясь.
- Подарок выбери тотчас. А... Жди, позову.
Посмотрел вслед. Спина сильная, по-змеиному гибкая.
Привычный прилив желания. Нет места лучше Кускова, все здесь твое и все
можно.

А Пашеньке дали первую в жизни роль. Поначалу совсем небольшую, роль
служаночки Губерт в опере Гретри "Опыт дружбы". Ставил спектакль сам Николай
Петрович. Он же приказал Настасье Калмыковой поселить девочку в актерском
флигеле по первому разряду. Ей полагались отдельная комната, питание с
барского стола. Надзирательница не скрывала своего удивления:
- Чем взяла? Ну Анька - понятно, девка в теле... А эта?
Вынужденное одиночество воспитанницы при дворце оборвалось резко. Паша
очутилась в стае актрис разного возраста и положения. Та просвещенность в
отношениях женщины и мужчины, которая ее миновала в свое время, хоть и с
опозданием, но, конечно же, пришла. Да и как ей не прийти? Девицы,
искусственно собранные вместе, лишенные здоровых чувственных радостей, не
занятые физическим трудом и не обремененные никакими житейскими заботами,
только и говорили об "этом". В своих секретах они были готовы поведать самые
сокровенные подробности о свиданиях и радостях, которые были у них до
театра. У привезенной из Малороссии Вари в деревне остался парень, о нем она
вспоминала каждый вечер.
- И тогда мой Васюня стал упрашивать. Мол, дай моему воробышку твою
вишенку один раз клюнуть. Не поврежу, не разорву до сока. А сам, - голос
Варьки прерывался от волнения, дыхание становилось сбивчивым, - сам лезет
рукой под юбку, я руку отбиваю, а сама мокрею, слабею...
- Сладко было? - спрашивает Анна, особо охочая до таких разговоров.
- Ой, сладко, - не скрывает Варька. - Жалею теперь, что устояла, да
ребеночка побоялась понести.
Нельзя сказать, что все эти рассказы и разговоры не оставляли следа.
Душные, жаркие волны окатывали Парашу, томило желание узнать еще больше, но
вне связи со всем этим другое жило в ней.

В ее новом расписании значились часы для занятий с барином. Как было
приказано, она приходила в библиотеку. Но то ли Николай Петрович забывал о
ней, то ли ему было некогда...
Параша ждала, она привыкла ждать его. Ждала и надеялась - вот придет.
Чувство, однажды возникшее, росло, развивалось по своим законам. Подобное
притягивает подобное: романы Руссо, жития святых, рассказанные Димитрием
Ростовским, - все это, читанное в прекрасные и светлые часы ожидания,
навсегда связалось с графом.
Библиотека, а не еда с барского стола - вот что было важнейшим из благ,
ей дарованных. В библиотеку она по распоряжению молодого графа допускалась в
любое время, и сама Настасья Калмыкова, строгая и подозрительная
надзирательница, не противилась Пашиному стремлению читать.
...Все чаще свободное время она проводила среди книг. Однажды так
зачиталась, что пропустила обед и не заметила, что подошел вечер. Странный