"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

представить.
- В качестве?
- Певица она замечательная. Человек образованный. И друг мне сердечный.
- Ты это серьезно?
- Куда уж серьезнее. Целый год не вижу ее, а только о ней и думаю.
- Да...
- Оглядываюсь на прошлое, а вывод один: днями счастья могут назвать
лишь те дни, которые с ней провел! И знаешь, дело тут не в женском и мужском
притяжении. Не только в нем. Впервые я понял, каким должен быть брак
истинный. Я о ней больше беспокоюсь, чем о себе. Столько обид, столько
унижений в зависимом этом рабском ее положении...
- Ну и ну... Выходит, и у тебя единственный шанс - Павел. Может, он
что-то изменит.
"Или хотя бы решит как-то мой личный вопрос", - подумал Николай
Петрович и снова нагнулся к щенку:
- Ну, мой милый, голос!

Старый граф умирал. Он вступил в ту пору долгой болезни, которая могла
закончиться только одним. Каждый сердечный приступ был тяжелее предыдущего,
а промежутки между ними становились все короче и не приносили облегчения.
Как ни странно, чаще других он хотел видеть возле себя Парашу. Ей
признавался в своем нежелании покидать любимое Кусково. Но надо: умереть он
хотел в Петербурге, дабы легче было похоронить его в родовой усыпальнице
Шереметевых, что в Александро-Невской лавре. Там, в мраморной гробнице,
давно ждали его младший сын, любимая жена, обожаемая дочь.
- Спой, душенька, - просил старик Парашу. - Из литургии, духовное. То,
что мой Дегтярев сочинил, разучила?
Параша пела "Свете тихий, невечерний..." И благодать сходила на
уставшую душу, облегчала и муки телесные. Девичий силуэт почти сливался с
теменью, опускавшейся за окном. Она сама зажигала свечи, разводила в камине
огонь. Молча садилась в кресло чуть поодаль, и Петру Борисовичу становилось
покойно, как не бывало давно.
В один из вечеров он завел разговор о сыне.
- Пашенька! Почему не спрашиваешь, как Николай? Здесь, в Кускове, мы
двое ждем вестей от него. Я не знаю, увижу ли его, довезут ли меня до нашего
дома на Фонтанке живым. До Петербурга путь немалый, а сил у меня... - старик
помолчал и снова заговорил: - А ты увидишь. Будь ты дворянкою самою
захудалой, благословил бы я вас и лучшей пары искать ему не велел бы.
Но... - дыхание старика стало сбивчивым, он попросил капель и все же
закончил: - Может, ты первой, а? Тогда и у него быстрее решится. Выходи
замуж. Аргунов, сказывают, по тебе сохнет. Или Дегтярев посватается, если
больше тебе нравится. Любому ты составишь честь. Приданое дам - все ахнут.
Детки пойдут...
Параша молчала, раздувая огонь в камине. Тяжело дыхание, тяжела и речь
больного:
- Когда не по себе дерево рубят, плохо тому, кто замахивается.
Резко выпрямилась Параша:
- Не замахиваюсь я. Место свое знаю. Но... Не все и мне по силам,
барин. Не могу себя заставить... Нет-нет, лучше душу свою порешу. Страшный
грех, а с кем-то чужим жить еще страшнее.