"Зофья Коссак. Король-крестоносец " - читать интересную книгу автора

вопреки доводам рассудка воспринимать непредвиденную задержку как жестокий
удар судьбы. Просто наваждение какое-то! А все оттого, что домой тянет...
Родственница Ренальда из Сидона, которая так и не открыла своего имени,
а в записке назвалась Мелюзиной (святой Мамерт, святая Радигонда: и не
побоялась же, и не постыдилась!), которая писала куда ловчее любого мужчины,
назначила ему встречу в Гефсиманском саду. Пойти или не пойти? Отказываться
неучтиво, к тому же стоит выяснить, откуда ей известно, что галерам
запрещено выходить в море, и не знает ли она поточнее, когда же их выпустят.
Итак, в Гефсиманском саду... Но отчего она выбрала это священное,
единственное на свете место?
Вит и не мог подумать о нем иначе, как с чувством глубокого
благоговения. Ведь в Гефсиманском саду, скорбя и тоскуя, молился наш
Господь. "Отче Мой! Если возможно, да минует меня чаша сия; впрочем, не как
Я хочу, но как Ты..." Нет, неподобающее это место для свиданий с женщиной!
Лузиньян дал себе слово сурово, без обиняков указать на это
таинственной незнакомке.
Однако когда Сибилла, вся будто озаренная розовым отсветом закатного
солнца, легкая и стройная, вступила под сень деревьев, от его решимости не
осталось и следа. Собравшись с духом, он осмелился только невнятно
пролепетать, что, мол, Гефсиманский сад располагает скорее к молитве...
Она беспечно засмеялась.
- Если все время помнить о том, что было, то трудно и жить - особенно
тут, в Иерусалиме! Я выбрала это место потому, что только здесь можно найти
немного прохлады и тени.
Сибилла повела рукой - и Вит, оглядевшись по сторонам, вынужден был
признать, что среди серых каменных дебрей города единственным зеленым пятном
выглядела Масличная гора с Гефсиманским садом. Чтобы набрести на другой
такой оазис, нужно было идти в Вифлеем, Еммаус, а то и в Айн-Карим, на
родину Иоанна Крестителя.
Гефсиманский сад составляла сотня оливковых деревьев - старых,
причудливо изогнутых. Глядя на их могучие, узловатые, извивающиеся, словно
хвосты дракона, корни, на их поросшие мхом дуплистые стволы с шершавой,
кремнистого оттенка корой, легко было поверить, что эти деревья помнят
времена Иисуса Христа. Глубокая их древность пробуждала мысли о вечном,
непреходящем. Торжественная тишина царила под их кронами, а почву внизу
покрывала скудная, но все же зеленая трава, усеянная мелкими темно-красными
цветочками.
- Тут что ни шаг - то святыня, - продолжала принцесса, усаживаясь на
удобный изгиб выступающего над поверхностью земли корня. Вит по ее знаку
опустился прямо на траву. - И каждую святыню нужно чтить, каждой
поклоняться... Вы, наезжающие сюда ненадолго, и вообразить не можете, как
это нестерпимо! Ни минуты покоя, даже вздохнуть нельзя полной грудью -
вечная неволя. Священные камни давят на нас. За морем считают, что мы тут
должны быть ангелами, раз уж живем в таком месте. Мы же - самые обычные
люди. Нам остается только на котурны встать, чтобы на старой родине нас
похвалили! А я не люблю стоять на котурнах, - покачала она своей маленькой
ножкой, обутой в шитый золотом сафьяновый башмачок, - я хочу жить в свое
удовольствие. Бог дал нам всего одну жизнь, и она так мимолетна! Я и
оглянуться не успею, как стану старой да уродливой. Молодость не вернется -
а тут ни в чем себе воли не даешь, то и дело на что-то оглядываешься.