"Зофья Коссак. Король-крестоносец " - читать интересную книгу автора

действия высокого искусства, но радовался от души, что повеселил скучающих
дам.
- Нынешнего дня бедняге не пережить, - уверял он. - Слезно жаловался,
что никогда еще не претерпевал такого позора. Обычно, слушая его,
благородные дамы плачут, а то и в обморок падают от волнения...
- Мы тоже плакали, только от смеха. Неужели в Европе дамы все еще так
чувствительны?
Ренальд, задумчиво погладив бороду, ответил:
- Сомневаюсь. Люди везде одинаковы, и кровь у всех одинаково красная...
Думаю, дело тут вовсе не в дамах, а в мужчинах: они стараются воспитывать
своих жен на высоких образцах добродетели.
- Ничего себе образцы добродетели!... А что вы нам приготовили на
завтра? Вы же обещали развлекать нас до тех пор, пока рыцари не вернутся из
похода!
- Обещал и ума не приложу, как я выкручусь, если Имад аль-Дин окажет
упорное сопротивление. Но на завтра развлечение уже готово: я вам раздобыл
старичка невиданного возраста. Сто шесть годков, каково?
- Это и вправду нечто новенькое! Сто шесть? А где вы его достали?
- Вы все его хорошо знаете, благородные дамы. Седой как лунь, борода до
пояса, во время торжественных процессий выступает вслед за патриархом, несет
меч...
- Меч Готфрида Бульонского! Старик вроде бы его оруженосец... Только
говорят, будто он - ряженый, будто держат его специально для шествий...
- Сей недостойный слух пущен в обращение мною, но это клевета. Нынче я
самолично убедился, что старик не ряженый, а самый настоящий. Ему
действительно сто шесть лет, и он служил оруженосцем у первого нашего короля
Готфрида. Зовут его Робер де Корбье. Завтра я его доставлю во дворец.
Старичок еще довольно резв, память не угасла, можно послушать.
- А послезавтра?
Ренальд глубоко вздохнул.
- Пока не знаю, но если не осенит меня какая-нибудь блистательная
мысль, усопну от стыда, не всем же, как рыцарю де Блэа, умирать от счастья.
Позвольте откланяться, дорогие дамы!

* * *

Память у Робера Корбье и вправду не угасла. Как это нередко бывает со
старыми людьми, близкие события он забывал и путал, зато давние
воспоминания, отлившиеся в яркие картины, хранились в душе неповрежденными.
Усаженный в мягкое кресло и напоенный вином, он с любопытством
поглядывал на окружавших его дам и с придурковатым лукавством ухмылялся.
Дамы... В последний раз он прикасался к женщине лет этак пятьдесят
назад... Странные создания...
- Расскажите нам, как вы брали Иерусалим, - уговаривал его Ренальд.
- Да что там рассказывать, благородный рыцарь? Давно уж все записано в
книги. Ученые люди много чего понаписали, каноник д'Агилер и каноник Фуше де
Шартр... Его преосвященство архиепископ Тирский Вильгельм тоже меня не раз
призывал и выспрашивал, а потом заносил мои слова в книгу...
- То, что в книгах написано, мы знаем. Но всегда интересно послушать
человека, видевшего все собственными глазами... Расскажите про штурм.