"Сергей Костин. Рам-рам " - читать интересную книгу автора

был ближе к Москве, с началом перестройки стал часто гонять туда по
адвокатским делам и принимал все близко к сердцу.
Короче, зимой 92-го, сразу после ликвидации СССР, Ромка - он тогда уже
был подполковником и имел с полдюжины разных наград - попросился в отставку.
Контора таких вещей не приветствует: люди, сто раз проверенные и потому
доверенные, знают очень много и остаются на службе до конца своих дней.
Ляхова вызвали в Лес, уговаривали, его принял сам Примаков, но наш друг
проявил непреклонность, которая для людей, хорошо его знающих,
неожиданностью не была. В общем, его отпустили.
А дальше он с женой предпринял шаги, которые в Конторе поняты не были:
у меня по этому поводу был целый ряд разговоров с нашим общим куратором
Эсквайром. Ромка с Линой продали свой загородный дом под Ганновером и
перебрались в Израиль. Зачем нужно было из благополучной страны уезжать в
окопы? Вопрос! Вопрос не только для меня. Контора подозревала, что Ромку
перевербовал Моссад. Я же убеждал Эсквайра, что Ляхов просто заметал следы.
Они с Линой сохранили немецкое гражданство, так что всегда могли уехать со
своей, уже третьей по счету, родины, режим в которой местами успешно
соревновался с советским. Однако объединение Германии и открытие архивов
Штази - Ромке пришлось участвовать в одной, а может, и не в одной операции
совместно с разведкой ГДР - висели над ним как дамоклов меч.
Двухпроцессорный компьютер, каким был Ляхов, не мог не просчитать этот риск.
Хотя, возможно, ближе к истине, как в итоге это часто получается, все
же был не верящий в человеческие чувства, хотя отнюдь и не лишенный их
Эсквайр. Иначе вряд ли четыре дня назад Ромку нашли бы застреленным в одной
задрипанной гостиничке Старого Дели.

3

Знаете, о чем я думаю, когда знаю, что скоро снова увижу Лешку
Кудинова? Это глупо, но я предвкушаю, как мы с ним напьемся! Лешка,
наверное, мой единственный оставшийся друг в этой жизни. Я не говорю про мою
жену Джессику, а также про ее маму, Пэгги, с которой у нас душевная,
духовная, интеллектуальная и эстетическая близость почти такая же. Я не
говорю про мою маму, которая живет в закрытом дачном поселке под Москвой, и
с которой мы видимся раз в год-два. Я не говорю про кучу моих симпатичных
знакомых, интеллигентных и не очень, не только в Нью-Йорке, но и
разбросанных по всему миру. Это всего лишь знакомые и приятели. Я не говорю
про женщин, с которыми я был по-настоящему близок, хотя, как правило,
коротко. Все эти люди обо мне чего-то не знают - в сущности, не знают
главного. И это, включая мою теперешнюю жену. Так что какая-то часть меня
всегда настороже и готова вскочить, как вскакивает без тени сна в глазу
только что мирно посапывавший пес.
А Лешка знает обо мне все. Мы видимся с ним раз в пару лет, но с ним я
могу целиком быть самим собой. Пить нам с ним, в общем-то, необязательно -
смысл этого процесса состоит в том, чтобы постепенно снимать запоры и
стопоры с собственного сознания. Даже встретившись после двух-трех лет
разлуки, мы сходу оказываемся в точке расставания, как если бы кто-то из нас
просто выходил за сигаретами. Зачем тогда мы с ним непременно напиваемся? А
бог его знает!
Но момент этот я предвкушаю. И когда со мной связывается Контора, я