"Н.И.Костомаров. Автобиография " - читать интересную книгу автора

сильно развивалось мое воображение. Местоположение, где лежала усадьба, в
которой я родился и воспитывался, было довольно красиво. За рекою, текшею
возле самой усадьбы, усеянною зелеными островками и поросшею камышами,
возвышались живописные меловые горы, испещренные черными и зелеными
полосами; от них рядом тянулись черноземные горы, покрытые зелеными нивами,
и под ними расстилался обширный луг, усеянный весною цветами и казавшийся
мне неизмеримым живописным ковром. Весь двор был окаймлен по забору большими
осинами и березами, а обок тянулась принадлежавшая ко двору тенистая роща с
вековыми деревьями. Отец мой нередко, взявши меня с собой, садился на земле
под одной старой березой, брал с собою какое-нибудь поэтическое произведение
и читал или меня заставлял читать; таким образом помню я, как при шуме ветра
мы читали с ним Оссиана и, как кажется, в отвратительном прозаическом
русском переводе. Бегая в ту же рощу без отца, я, натыкаясь на полянки и на
группы деревьев, воображал себе разные страны, которых фигуры видел на
географическом атласе; тогда некоторым из таких местностей я дал названия.
Были у меня и Бразилия, и Колумбия, и Лаплатская республика, а бегая к
берегу реки и замечая островки, я натворил своим воображением Борнео,
Суматру, Целебес, Яву и прочее. Отец не дозволял моему воображению пускаться
в мир фантастический, таинственный, он не дозволял сказывать мне сказок, ни
тешить воображение россказнями о привидениях; он щекотливо боялся, чтобы ко
мне не привилось какое-нибудь вульгарное верование в леших, домовых, ведьм и
т. п. Это не мешало, однако, давать мне читать баллады Жуковского, причем
отец считал обязанностью постоянно объяснять мне, что все это - поэтический
вымысел, а не действительность. Я знал наизусть всего "Громобоя"; но отец
объяснял мне, что никогда не было того, что там описывается, и быть того не
может. Жуковский был любимым его поэтом; однако же отец мой не принадлежал к
числу тех ревнителей старого вкуса, которые, питая уважение к старым
образцам, не хотят знать новых; напротив, когда явился Пушкин, отец мой
сразу сделался большим его поклонником и приходил в большой восторг от
"Руслана и Людмилы" и нескольких глав "Евгения Онегина", появившихся в
"Московском вестнике" 1827 года*. Когда мне минуло десять лет, отец повез
меня в Москву. До того времени я нигде не был, кроме деревни, и не видал
даже своего уездного города. По приезде в Москву мы остановились в гостинице
"Лондон" в Охотном ряду, и через несколько дней отец повел меня в первый раз
в жизни в театр. Играли "Фрейшютца". Меня до такой степени перепугали
выстрелы и потом сцена в волчьей долине с привидениями, что отец не дал мне
дослушать пьесы и после второго действия вывел из театра. Несколько дней
меня занимало виденное в театре и мне до чрезвычайности снова хотелось в
театр. Отец повез меня. Давали "Князя Невидимку" - какую-то глупейшую оперу,
теперь уже упавшую, но тогда бывшую в моде. Несмотря на мой десятилетний
возраст я понял, что между первою виденною мною оперою и второю - большое
различие и что первая несравненно лучше второй. Третья виденная мною пьеса
была "Коварство и любовь" Шиллера. Роль Фердинанда играл знаменитый в свое
время Мочалов**. Мне она очень понравилась, отец мой был тронут до слез;
глядя на него, и я принялся плакать, хотя вполне не мог понять всей сути
представляемого события.
______________
* "Московский вестник" - журнал (с 1829 - альманах). Выходил в Москве в
1827-1830 гг. дважды в месяц. Издатель-редактор - М. П. Погодин. "Московский
вестник" был создан кружком "любомудров" (Д. В. Веневитинов, А. С. Хомяков,