"Н.И.Костомаров. Автобиография " - читать интересную книгу автора

меня с собою, велел ехать в рощу, носившую название Долгое. Усевшись на
дрожки, я по какой-то причине не захотел ехать с отцом и предпочел,
оставаясь дома, стрелять из лука, что было тогда моею любимою забавою. Я
выскочил из дрожек, отец поехал один. Прошло несколько часов, наступила
лунная ночь. Отцу пора было возвращаться, мать моя ждала его ужинать - его
не было. Вдруг вбегает кучер и говорит: "барина лошади куда-то понесли".
Сделался всеобщий переполох, послали отыскивать, а между тем два лакея,
участники заговора, и - как есть подозрение - с ними и повар обделывали свое
дело: достали шкатулку, занесли ее на чердак и выбрали из нее все деньги,
которых было несколько десятков тысяч, полученных моим отцом за заложенное
имение. Наконец, один из сельских крестьян, посланный для отыскания барина,
воротился с известием, что "пан лежит неживый, а у его голова красие и кровь
дзюрчить". С рассветом 15 июля мать моя отправилась со мною на место, и нам
представилось ужасное зрелище: отец лежал в яру с головой обезображенной до
того, что нельзя было приметить человеческого образа. Вот уже 47 лет прошло
с тех пор, но и в настоящее время сердце обливается кровью, когда я вспомню
эту картину, дополненную образом отчаяния матери при таком зрелище. Приехала
земская полиция, произвела расследование и составила акт, в котором
значилось, что отец мой несомненно убит лошадьми. Отыскали даже на лице отца
следы шипов от лошадиных подков. О пропаже денег следствия почему-то не
произвели.
Многое изменилось с тех пор в моей судьбе. Мать моя не жила уже в
прежнем дворе, а поселилась в другом, находившемся в той же слободе. Меня
отдали учиться в воронежский пансион, содержимый тамошними учителями
гимназии Федоровым и Поповым. Пансион находился в то время в доме княгини
Касаткиной, стоявшем на высокой горе на берегу реки Воронеж, прямо против
корабельной верфи Петра Великого, его цейхгауза и развалин его домика.
Пансион пробыл там год, а потом по поводу передачи дома в военное ведомство
на школу кантонистов переведен был в другую часть города неподалеку от
Девичьего монастыря, в дом Бородина. Хотя из нового помещения не
представлялось такого прекрасного вида, как из предыдущего, но зато при этом
доме находился огромный тенистый сад с фантастическою беседкою; в ней
молодое воображение учеников пансиона представляло себе разные чудовищные
образы, почерпнутые из страшных романов, которые были тогда в большой моде и
читались с большим наслаждением тайком от менторов, хлопотавших о том, чтобы
ученики читали только полезные книги. Пансион, в котором на этот раз мне
пришлось воспитываться, был одним из таких заведений, где более всего
хлопочут показать на вид что-то необыкновенное, превосходное, а в сущности
мало дают надлежащего воспитания. Несмотря на свой тринадцатилетний возраст
и шаловливость я понимал, что не научусь в этом пансионе тому, что для меня
будет нужно для поступления в университет, о котором я тогда уже думал как о
первой необходимости для того, чтобы быть образованным человеком. Большая
часть детей, обучавшихся в этом пансионе, принадлежала к семействам
помещиков, в которых укоренено было такое понятие, что русскому дворянину не
только незачем, но даже как бы унизительно заниматься наукою и слушать
университетские лекции, что для дворянского звания приличная карьера -
военная служба, которую можно было проходить короткое время, чтобы только
дослужиться до какого-нибудь чина и потом зарыться в свою деревенскую
трущобу к своим холопам и собакам. Вот поэтому в пансионе не учили почти
ничему, что нужно было для поступления в университет. Самое преподавание