"Елена Костромина. Трафарет вечности " - читать интересную книгу автора

зарделись и опустили глаза, смутившись. Каждая подумала, что его
одобрительный взгляд относился лично к ней.
- Сегодня мы с вами начинаем новую, очень интересную и сложную тему -
"Дисплазия соединительной ткани".
Небрежным жестом он показал на плакаты, висящие за его спиной с
изображением разных тканей - нормальных и патологических.
- Дисплазия соединительной ткани - группа генетически гетерогенных и
клинически полиморфных патологических состояний, характеризующихся... -
начав лекцию, Федор погрузился в собственные мысли.
Главной из них была мысль о том, что неплохо бы заново покрасить
"Хаммер", верно служивший ему вот уже скоро пять лет. В конце концов, этим
летом в Санкт-Петербурге саммит большой Восьмерки, а он на облезлом
автомобиле. Просто позорит родной город! Из этой мысли плавно вытекала
следующая - какую именно из государственных организаций города следовало
"развести" на финансирование покраски любимой автомашины. Не самому же ее
оплачивать, право слово. По всему выходило, что легче всего сделать это с
прокуратурой. Затем мысли, не покидая прокуратуры, плавно перетекли на Ирину
Костромину, второго заместителя прокурора города, и там и остались...

В коридоре под расписанием, в общем бурлении жизни, студенты решали
стратегические вопросы обучения. Старшекурсники снисходительно посматривали
на студентов младших курсов и старались говорить, подражая врачам.
- Что у нас завтра?
- Второе зачетное по литературе!
- Не может этого быть! Сейчас же нижняя неделя! - ахнуло сразу
несколько голосов.
- Ага! Как же! Замена же была! Саммит же, мать!
- Без наших профессоров саммита не будет, что ли?
- Будет, не будет! Достоевский нас убьет! Вот, что будет! Кто-нибудь
готов к железам? А к крови?
- А кто такой Достоевский? - спросил какой-то новичок со второго курса.
- Великий писатель! - редкостно стройным хором ответил четвертый курс
лечфака. У второкурсника отвисла челюсть, но через мгновение он понял, что
его разыгрывают. Собрав всю силу воли, он с достоинством удалился. Четвертый
курс также побрел от расписания, обсуждая острую проблему "литературы".
К гистологии название "литература" прикипело давно и надежно. Родилось
оно из прозвища доктора Беляева - студенты в первый же год его появления в
институте окрестили его Достоевским, и это осталось. Да и какая ассоциация
могла родиться у ленинградских студентов при имени-отчестве Федор
Михайлович? Естественно - Достоевский. Тут уж не поспоришь. И что же именно
мог вести этот самый "Достоевский"? Гистологию? Помилуйте! Литературу,
конечно же, литературу! Время шло. Беляев стал кандидатом наук, затем
доктором, но так и оставался на кафедре гистологии. Спустя десять лет, даже
в учебной части можно было услышать: "Нормальная физиология получает трех
дипломников, патологическая анатомия - тоже трех, а литература в этом году -
аспиранта и дипломника". Сказать в институте "кафедра гистологии" означало
выдать в себе чужака.
Студенты тем временем разработали что-то вроде стратегии, хоть уже и
начали узнавать, что абсолютно корректный и всегда сдержанный Федор
Михайлович - жесточайший тиран, когда дело касалось профессиональной