"Анатолий Костишин. Зона вечной мерзлоты " - читать интересную книгу автора

Я читаю перед толпой гостей стихи, родители заботливо водрузили меня на
стульчик, чтобы все могли лицезреть их единственное и обожаемое чадо. На их
удовлетворенных лицах застывшее выражение эйфории, как у наркоманов,
принявших дозу. Чадо, сделав свое дело, дочитав наизусть длинный стих,
невозмутимо спрашивает: "А конфеты?" У всех сидящих в комнате это вызвало
волну искреннего умиления, кроме сквашенного лица матери. Мои карманы набиты
вкусностями, я уплетаю конфеты и через пять минут мои бледные щечки
покрылись красной диатезной корочкой.
Когда гости ушли, маманя долго компостировала, мне пятилетнему отроку,
мозги, как это непристойно мне мальчику из приличной семьи, выпрашивать у
гостей конфеты. Тогда я еще не совсем понимал, что такое приличная семья, но
сразу сообразил, что все семьи разделяются на приличные и неприличные. Еще я
понял, что мне необходимо радоваться до гробовой доски, что принадлежу к
непонятной для меня касте избранных. Но вот во что точно не могли понять мои
недоразвитые детские извилины, в которых еще слишком много пребывало белого
вещества вместо серого, за что меня так сильно отчитывала мать. Я ведь ел не
чужие конфеты, а свои, те, которые были выставлены гостям на десерт. Если бы
гости отдавали свое, тогда бы не так обидно было, а так... Моя маленькая
светлая голова никак не могла понять наезда любимых родителей...
Как яркий зеркальный блик, - мое первое путешествие в деревню. Мне,
кажется, было тогда лет пять-шесть. Была ранняя осень. Родители уехали в
деревню копать картошку, обещались вернуться к вечеру. Не вернулись. Я не
то, чтобы сильно испугался, что остался в квартире один, но было как-то на
душе неспокойно, муторно. Я сходил к соседям напротив. Сказал, что мне
одному дома страшно ночевать, но, если они отпустят ко мне своего сына Элла
(сокращенно от фамилии Эллярт), мне будет не страшно, потому что, когда вор
залезет в квартиру и захочет меня убить, я буду не один. Вдвоем мне
нисколечко не страшно умирать. Моя убийственная логика сразила соседей
наповал, и они оставили меня ночевать у себя. Утром я самостоятельно пришел
на автовокзал. Ничуть не смущаясь, поинтересовался у толпившегося у стоянки
народа, как мне доехать до такой-то деревни. Я мирно дождался тетки с
маленькой сумкой через плечо. Мой рассказ о том, что я еду родителям
помогать копать картошку возымел на нее неизгладимое впечатление. Бедная
тетка посадила меня на свои колени, и я так ехал всю дорогу, расспрашивая
обо всем, что видел по дороге. Почему-то спросил про трусы. "Почему коровы
не носят трусов?" Тетка долго и упорно смотрела на меня, не понимая, перед
ней дибилиус или чересчур развитый мальчик. Наконец она мне объяснила, что
стране не хватило бы ткани, чтобы на всех коров и быков пошить трусы. Ответ
меня удовлетворил. Еще помню, что в руках у меня были суперамбарные
часы-куранты. Я их отчетливо помню, и, вспоминая, каждый раз прикалываюсь
над собой. Я сошел на нужной остановке. Память у меня с детства
фотографическая. Мои драгоценные родители выпали в мелкий осадок, когда
перед ними нарисовалось их дитя и счастливо крикнуло им через перекошенный
заборчик: "Бог в помощь!". В деревне все так говорили друг другу, особенно
тем, кто с утра до ночи вкалывал верхом попой на своих огородных плантациях.
- Кто тебя привез? - был первый, после столбняка, вопрос заботливых
родителей.
Я с чувством гордости сообщил, что доехал сам, без какой-либо
посторонний помощи. Они долго не могли поверить в мое путешествие, им все
казалось, что меня кто-то надоумил совершить такой круиз, то, что они