"Александр Костюнин. Вальс под гитару (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

баяну: ну, орёт училка на меня - и всё... Дома мать исходит на крик - и за
двойки, и за баян. Жить не хотелось. Я даже ножик брал, приставлял к руке,
но потом думаю...

Встал однажды рано. Первый урок - русский. Домашку не сделал. Блин! Мне
двойка выходит. Опять на меня наорут все. Ой... По остальным предметам тоже.
Ну, может, там по рисованию "хорошо", наверное. Ещё и на баян идти. Господи!
Вернусь усталый - уроки делать. Когда же этот день кончится? А он ещё и не
начался...
Я сижу раздетый, в темноте, кровать разложена, постель тёплая; потрогаю
сейчас деревянную спинку кровати, этот лак на фанере, эту родную щербинку. И
когда ненавистный день пройдёт, коснусь снова. Впереди уже будет только
желанная ночь.
Пусть между прикосновениями быстро пролетит день.
Чтобы не видеть ничего.
Чтобы не слышать никого.
Чтобы скорее окутал сон - мой рай.
Чтобы как свободный, будто бы.
За этим прикосновением темнота... Хорошо. Это - как награда. Но день не
даёт дотянуться, отделяет начало от конца. Зачем промежуток между ними?
Чем такой "свет" - лучше всегда "тьма".

Каждое моё утро теперь начиналось одинаково...

В музыкальной школе я тогда учился третий год. Елена Степановна,
учительница по баяну, постоянно придиралась, как ни приду. Мне казалось, что
она так орёт и цепляется только ко мне.
Стол у неё деревянный, чем-то гремучим набит. Когда я играю, она задаёт
постукиванием руки по столу верный ритм, но при этом от злости ударяет по
нему так, что в столе всё громыхает. Я играю в другом темпе, она стучит изо
всех сил, вроде бы подсказывает, хочет помочь, только я всё равно сбиваюсь.
Домой каждый раз тащусь в слезах. Приду. Дома никого. Мать ещё на
работе. Сяду один в темноте - и плачу.
Один раз пришёл вот так из школы... Мы как раз новое произведение
разучивали. У меня ни в какую не получалось. Притопал и реву себе. Не могу
успокоиться. Сам думаю: "И зачем это всё надо? Эти "сольфеджио",
"интервалы", "гаммы", "мажоры", "миноры" - всё. Зачем? Мне ещё два года
учиться и ещё два года она на меня будет так орать".
Я вырвал чистый листочек из тетрадки по алгебре и сам, никто меня не
учил, начал писать, что я хочу уйти и прошу вычеркнуть меня из третьего
класса музыкальной школы. Ни от лица мамы, ни от кого-то ещё, от себя.
Поставил месяц, число, год, расписался. И сразу, как только решение принял,
как только заявление было готово, я успокоился. Подумал: "Ну, всё!"
Решил, что пока его отдавать не буду. Схожу ещё один разок на баян, и
как только она на меня заорёт, вот тогда я листок и достану.
Письмо будет вроде отмычки от неё.
Буду свободен. Буду спокойно ходить себе по улице, как все. Пацаны вон
смеются: "Да на фиг тебе этот баян? Такую гробину таскать! Играть на нём?
Давай лучше в карты сыграем". Для них баян - это всё равно, что гармошка, на
которой только старые дедушки до войны играли.