"Александр Костюнин. Полет летучей мыши (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

того. Ни врагов у меня, ни друзей. Все ликуют, а тут сделалось так пусто,
одиноко на душе. Нет праздника.

В лагере я позавтракал, взял свои вещи. Вещей-то: котелок да ложка -
лишнего ничего. Пошёл в контору. Получил аванс. (Первый раз деньги держал в
руках.)
И запала мне думка: уезжать нужно отсюда, из Сибири. Как там мать,
сеструхи? Тут даже лесу близко нет. А мне охота, чтобы лес был рядом. И
осенью один знакомец, из тех, кто раньше освободился, прислал мне вызов.
Настоящий, с печатью, с подписью: "в лесную бумажную промышленность на
постоянное место жительства".
Я к начальнику:
- Мне пришёл вызов в Карелию.
Он прочитал:
- Подумаешь, вшивая лесная-бумажная. У нас угольная промышленность,
поглавней вашей бумажной. Хочешь - поезжай, ты теперь свободный.
Где я жил, до вокзала - два шага. Но я отправился за четыре километра
на Разъезд. (Боялся, вдруг передумают.) Всех вещей: мешок с двумя
картошинами по углам (под лямки), туда котелок, ложку, а валенки на ноги
надел.

В поезде еду ночью, и снится сон:
Чёрный каменный свод. Влажные стены. Совсем нет света. И я, словно
летучая мышь, летаю бесшумно по тёмным коридорам, по лабиринтам. Летаю
быстро, ловко. А сам при этом хорошо знаю, что есть где-то Свет, и на том
Свете парят птицы с большими крыльями. Живут они попарно в любви и согласии.
Каждый год сбиваются в стаи и возвращаются после вынужденной разлуки на свою
родину. Вьют там уютные гнезда, выводят птенцов. Случается опасность -
бросаются грудью на защиту своего выводка и бьются без страха насмерть.
Я не понимаю, что такое родина, но знаю, что там ласково и тепло. Я
никогда прежде не видел этих птиц, но верю: они существуют.
Летаю по всем уголкам чёрного подземелья, ищу свою родину и не нахожу.
Везде неприветливо, темно, холодно, сыро, пусто.

Проснулся в тревоге...

Еду в родную деревню, а такого чувства, что возвращаюсь домой - нет.
Хочу увидеть мать, сестрёнок; но, кажется, встретил бы их сейчас в поезде, и
уж никуда боле не нужно ехать. На любом полустанке сошли бы вместе, в любой
стороне, вот будто бы и дома...
Ни одна страна, ни один уголок не стал родным. Ни единого клочка земли
не полюбил настолько, чтобы себя положить за него. И никто, ни при каких
обстоятельствах, не сделался мне врагом настолько, чтобы я смог его жизни
лишить. Не научился любить и ненавидеть.
Может, поэтому и я ни для кого не стал "своим"...

От Ленинграда добирался на попутных машинах в кузове. Последние
километры пешком. По осенней грязи.
Деревня Горелово. У околицы повстречались подростки. Здороваюсь.
- Ребят, скажите, жива ли Мария Полукайнен?