"Александр Костюнин. Полет летучей мыши (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

В Турку, как пригнали, сразу пожрать принесли. Мы такие, рады, Петьку
поддразниваем: "Ну что, берёг?!"
Доставили нас в лагерь, помыли, одели. Всем и ботинки дали, и одёжу,
старую, но чистую, без дыр. Поп молитвы принялся петь: наши подпевали, я-то
не умел, слов не знал. Потом от Америки помощь была: посылки "нашим братьям
из России". Выдавали один пакет на троих. Каждый свёрток загодя был вскрыт:
какое-то "ко-офе" снято. Его охранники забирали себе, остальное - нам.
Вокруг, надо не надо, все по-фински чешут. Я-то с русской деревни, у
меня не особо разговор, а наши как залопотали:
- О, суомалайнен! Свои!
В ответ пренебрежительно:
- Рющщю...

Ночами я ел припасённые американские сухари, ворочался на жёстких нарах
и думал, думал, думал...
Другой мне виделась встреча с родиной. Для русских мы - "чухонцы", для
финнов, оказывается, "рющщю"... Нигде с рождения я не был "своим". Таких
называют: "гражданин Мира", но себя ведь не обманешь. Когда ни один из
берегов не стал родным, чувствуешь себя дерьмом в проруби...

Как кончился карантин, отправили нас на земельные работы. Пешком
пригнали в поместье к хозяину, барону. Самого я видел только однажды:
высокий, худой, как щепка, гладко побритый. Костюм у него - ни помятины. Мы
посмотрели: ну, ё... мать, - господин!
Морда-то финская.

А всем хозяйством командовал управляющий; очки у него толстые-толстые и
на животе связка ключей. Каждое утро он распределял, как в колхозе: кого -
куда, просеивать или мешки набирать, ну, в общем, дело известное.
Поселили нас в большом двухэтажном доме. С одной стороны жил бригадир с
семьёй, а с другой - мы. Хлеб пекла финка. Я показал ей свою фотографию,
какой до войны был, она, девка не семнадцатилетняя, удивилась:
- Ой, непохоже, какой ты на деле, лицом чёрный, худой.
А прошёл месяц, подходит сама: "Ты стал похож на свою фотографию".
Всё оттого, что теперь литр молока нам давали. И мы уже не только свои
ноги передвигали, но и работали ударно.
Скашивали косилкой овёс, колосья сушили на кольях, потом возили в
большие сараи на лошадях. А зимой, по первому снегу, молотилку подгоняли и
обмолачивали тут же. Молотилку электричество крутило. Барабан круглый и
ножи. Солома идёт, измельчается и называется "силппу". Её слегка увлажнишь,
комбикорм добавишь: и коровы ели, и лошади за милую душу. Закончим работу -
ключ управляющему.
Там было очень вольготно.
Когда зима стала, нас - дрова заготавливать. Два кубометра надо было
напилить. Мы трудились вдвоём с Эйно. Он эстонец, это почти как
ингерманландец, только эстонец: чистокровный, здоровый, но медлительный. Мы
с ним всегда позже всех. Тем, которые поодиночке, легче - лучковой пилой, а
вдвоём поперечной... Ну никак!
Сейчас вдвоём я бы не подписался.