"Александр Костюнин. Двор на Тринадцатом" - читать интересную книгу автора

какие раздали. Повторяем нашествие. В стене одну из досок оторвали снизу.
Удобно: когда надо - отодвинешь, когда надо - закроешь. Целой оравой
забираемся. До того хохочем в этом складе, до того нам радостно... Бродим из
края в край, пинаем пустые коробки. Уже всё знаем, всё надоело. От приторных
сладостей воротит.
Джуди читает на этикетке:
- "Халва... арахи-со-вая".
Открывает коробку - в пергамент завёрнут большой липкий ком.
Измазавшись, вытаскивает, волочет его к проёму в стене, поскальзывается,
халва вылетает из рук на пол, куски - по сторонам. Мы с гоготом, воем
сползаем по стене, утирая слёзы и постанывая.
Целый месяц продолжалась эта лафа. Куш сорвали знатный. Двор за это
время покрылся разноцветными фантиками, словно ковром, от ирисок, карамели,
благородных шоколадных. Многие таскали сласти домой, к столу. Я свою долю
держал в сарайке, тихарил от отца. Знал: выпорет по полной программе.
Конфеты у меня были везде: в посылочном ящике под потолком, в настенном
шкафчике, на полатях. Они были раскиданы прямо по дивану, на котором я спал
летом.
Не знаю, сколько бы ещё продолжались наши набеги, но вдруг в городской
отдел милиции вызвали повесткой Сикосю, Кочкаря и Геру. Оказывается, Сикося
сладким не ограничился: с зарецкими бичами сколотил компашку. Подломили
вагон с сигаретами. Их захомутали. Дознались про конфеты. Завели дело, и
всё, что висело нераскрытого, чего, может, пацаны и не трогали, списали на
них. Сикосю определили в спецшколу на два года, Кочкаря и Геру поставили на
учёт в "детскую комнату". Их родителям выписали штраф "двести рублей" -
сумма огромная по тем деньгам. Геру отец отлупил ремнём так, что тот месяц
потом хромал и при малейшем скоплении народа, приспустив штаны, навязчиво
демонстрировал фиолетовую гематому в форме двух полушарий.
Нас не тронули. Маленькие ещё!

Сикося после спецшколы недолго был на свободе. В первый же месяц -
грабёж, привод в милицию и - новый срок. Но уже в колонии. И пошёл он по
отцовским стопам всё дальше, всё увереннее.
На том "конфетное дело" закончилось. Больше про склад мы даже не
заикались. Все были напуганы: милиция... Что ты... Невольно пришлось
повернуться лицом к пристойным, мирным занятиям. (Лозунг: "Энергию атома - в
мирных целях!", оказывается, сложили про нас!) Нет, до посещения библиотеки
мы не опустились. Всей гурьбой пошли записываться на станцию "Юный техник",
в авиамодельный кружок. Станцию я обожал. Заходишь: с порога аромат клея...
Запах волновал, доводил в процессе творчества до эйфории. (Тогда невозможно
было представить, что балдеть можно от одного клея...)
Я начинал с постройки планеров. И если модель делал сам, сам с ней и
выступал. Было к чему стремиться! Ребята постарше строили кордовые модели с
дизельным двигателем. Объём в полтора кубика, два... самые большие - пять.
Корд - это проволока. Самолёт управлялся двумя струнами, метров по тридцать.
В двигатель заправляли эфир. Для того, чтобы запустить, нужно было
компрессию подвести вручную и резко крутануть пропеллер. Рывком. Палец при
этом частенько попадал под удар.
Идём после занятий домой, я вижу у Кочкаря под ногтями - иссиня-чёрные
сгустки запёкшейся крови: