"Александр Костюнин. Сплетение душ (Повесть-хроника)" - читать интересную книгу автора

Подходит, здоровается, как с равным, за руку и садится рядом на ступеньки.
Задаёт обычные в таком случае вопросы: как зовут, сколько лет, в каком
классе учусь.
Вот дался я ему!
Не очень довольный, рассеянно отвечаю, сам не спускаю глаз с машины.
Мне главное - не пропустить, как отъезжать начнёт.
- ...Витей звать... на фронте отец... (Чувствую: упущу!)
Так и есть - машина тронулась. Но не успел я толком огорчиться, как
подошла соседка, тётка Анна Хорина, и, узнав военного, всплеснув руками,
заплакала. Мать в этот день приболела и лежала на печке. Весь разговор она
слушала через дверь, гадая, кто же это может быть.
- А мамка-то замуж не вышла? - спросил настырный незнакомец.
Мать после этих слов, разом выздоровев, махнула с печки на крыльцо и
под причитания тётки Анны повисла на шее у военного... Только в этот момент,
оторопев, уставившись на солдата, я понял, что это и есть мой о т е ц.
Потянувшись за его рукой, я робко прижался щекой к колючей шинели.
- Папка...

За столом после схлынувших возбуждённых разговоров, оставшись с нами,
отец поведал о своей военной судьбе. Рассказывал основное, без подробностей:
их хватит теперь на всю жизнь.
Осенью сорок второго часть, в которой он служил, попала в окружение под
Бобруйском. Его взяли в плен и отправили в Кёнигсберг, в лагерь. Для отца
начался отсчёт новой жизни, где каждый день воспринимался как последний, а
прожитый - как подарок судьбы. Когда в Пруссию вошли наши войска, отца без
особой волокиты отправили в штрафную роту и - в бой; они шли рядом, под
Пиллау. На Куршской косе осколком мины он был ранен. Этого оказалось
достаточно - "кровью смыл" свою вину. Дальше госпиталь. Потом фильтрационные
лагеря. И вот почти через год после Победы и у нас праздник.
Я пристально рассматривал отца со стороны. Пытался представить, как с
этого момента изменится моя жизнь. То, что она изменится, я не сомневался.
Надо мною появился ещё один человек. Ещё один ограничитель. Во мне шевелился
червячок беспокойства: пять военных лет безотцовщины даром не прошли. До
этого я рос, как хотел. По хозяйству меня никто не просил помогать, а сам я
даже полена дров на растопку не принёс (не могу вспомнить, где вообще у нас
хранились дрова).
Утром отец планировал сходить в сторону лапшангского оврага, потропить
русака. Брал меня. Возбуждённый, я завалился "занозой" между отцом и
матерью. Другого места, конечно, не нашлось.
Только как теперь уснуть-то?! Столько впечатлений сразу: и отец с войны
вернулся, и на охоту-то завтра идём вместе, и школу "задвигаю".
Во - привалило!..

Ночь была длинная и беспокойная. С рассветом, убедившись, что снег не
идёт, на улице мягко и тихо, мы с лыжами под мышкой двинулись за деревню,
мимо скотного двора. Небо светлело. А у нас на душе и так было светло. Вышли
в поле. В прошлом году на нём выращивали лён и часть его, неубранного,
пустили под снег. В тёмных бабках стоял он по краю оврага.
След русака мы взяли сразу за скотным двором и, возбуждённые, начали
тропить. Попадается "петля", потом "двойка", значит, заяц идёт на лёжку.