"Борис Костюковский. Жизнь как она есть " - читать интересную книгу автора

всем подарки.

Когда арестовали отца, мы вернулись в Станьково, и мама начала
зарабатывать шитьем.
Станьково на глазах изменялось: тут решено было построить военный
городок; приехали техники, рабочие, специалисты - все молодежь. В первую
очередь начали прокладывать узкоколейку до Дзержинска и мостить дороги.
Здесь с незапамятных времен была топь - тонули и животные и люди, а машин
никто вообще не видел.
Приехал начальник стройки, с двумя шпалами на петлицах, с короткой
фамилией Ной, подвижный, живой и громкоголосый. Расквартировались все в
Станькове и близлежащих деревнях. Пока питались у хозяев, но для ИТР решили
открыть столовую у кого-нибудь на частной квартире. Предложили это маме, и
она стала и завом, и поваром, и кладовщиком - одна во всех лицах.
На двадцать человек день и ночь в русской печи готовила она завтраки,
обеды, ужины. Приходили веселые, загорелые молодые люди и сам интендант Ной,
садились в кухне за наш большой стол в две очереди. Постепенно мы привыкли к
ним как к членам семьи.
Интендант Ной сам не курил, а свой паек - папиросы и махорку - отдавал
маме. Она очень страдала от своей привычки, но бросить курить не могла.
Если кому-нибудь нужно было отметить день рождения, просили маму
отдельно приготовить закуски, накрыть по-праздничному стол.
Мы учились в шуме, сутолоке, тесноте. Мама очень уставала. Сколько ей
приходилось носить из колодца воды, ворочать ведерные чугуны и кастрюли... И
все же, каким-то чудом, мама все успевала делать. Правда, ей помогали
старшая моя сестра Леля, и я, и даже мой младший братишка Марат. Ели мы из
общего котла. Наши "столовники" относились к маме с большим уважением: 18
августа 1934 года, когда маме исполнилось 30 лет, они за свой счет
отпраздновали день ее рождения, подарили туфли и отрез на платье.
Через несколько месяцев в городке была построена столовая. Приехали
квалифицированные повара, и мама лишилась работы.
Начался учебный год. Нужна обувь, одежда, учебники. Мой младший
братишка Марат пошел в первый класс. Мама собрала облигации - а их было у
нас немало, - поехала в Минск в сберкассу и продала их. Она привезла нам
обувь, портфели, материал для одежды.
А потом мама пошла работать сортировщицей в Станьковское почтовое
отделение и, как прежде, подрабатывала шитьем на машинке.
Кажется, жизнь начала понемногу налаживаться. В маме снова заговорила
"общественная струнка".
Она создала при колхозном клубе драматический коллектив, была там и
режиссером, и актрисой. Я стала ее верным помощником: доставала у бабушек
старинные костюмы, играла детские роли в пьесах. Коллектив этот пользовался
большой популярностью не только в нашем селе, но и в соседних колхозах, куда
часто выезжал с концертами.
Маму любили и уважали. Я это хорошо чувствовала даже по себе: мои
сверстницы завидовали, что у меня такая "особенная, не как у всех" мать.
Я же гордилась и восхищалась ею, хотя она была к нам строга и
требовательна.
Помнятся первые выборы в Верховный Совет БССР.
Мама была агитатором на десятидворке одной из улиц Станькова. Нужно