"Дмитрий Колосов. Император открывает глаза" - читать интересную книгу автора

с вольной речи на поэтическую строфу.
- Не стоит добрых слов твоих! Мала услуга! - не растерявшись, в тон
Аполлонию воскликнул не чуждый поэтического дара Эратосфен. Раздражение,
вызванное незваным визитом, улетучилось. Он по-доброму относился к
чудаковатому уроженцу Родоса, считавшемуся даровитым поэтом. - Что добивался
от тебя несносный Гонтий?
Аполлоний отмахнулся движением изнеженной, не познавшей физического
труда руки.
- Как всегда! Что ждать от грубияна и невежи?! Сей новоявленный зоил,
Гомера бич, тревожил имя старца, виня в невежестве, незнании, несовершенстве
слога! Кого?! Гомера! - Взор Аполлония пылал негодованием и скорбью -
странное сочетание!
В Эратосфене пробудилось подобие интереса.
- И в чем же именно нашему зоилу не по нраву Гомер?
- Он обвинил его в незнании обычаев той отдаленной нам эпохи! -
Библиотекарь подумал и пожал плечами. Подобное равнодушие, отмеченное
отсутствием праведного гнева, обескуражило поэта. - Как, ты не возмущен?!
- По правде говоря, нет, мой друг. Гомеру не откажешь ни в знании
языка, ни в изысканности слога, что, по моему мнению, первостепенно, ведь
назначенье каждого поэта доставить наслаждение, а не поучать. Но многое, о
чем он пишет, не соответствует действительности жизни.
- Как?! - У Аполлония от подобного кощунства сел голос. Силы словно
оставили поэта и за неимением в зале второго кресла он опустил тощий зад
прямо на край стола, выпростав из-под туники покрытые густым сивым волосом
птичьи ноги.
- А вот так! Как поэт Гомер непревзойден и недостижим, а вот с обличием
земель, упоминаемых в его поэмах, он явно не был знаком!
- Как, Гомер не знал Эллады, Трои или Крита?! - Звуки вылетали из
глотки поэта стуком горошинок в бычьем пузыре, морщинистые щеки пунцовели
негодованием.
- Знал, но очень приблизительно. И нередко ошибался. Что вовсе не
умаляет его величия и заслуг перед нашей культурой.
Эти слова Эратосфена окончательно добили гостя, оскопив пышный стиль
стихотворца до элементарности местоимений и междометий.
- Ты... О, ты... И ты...
Географ понял, что перегнул палку. Он и впрямь порой позволял себе
критиковать великих, отмечая ошибки и несуразности, - следствие излишней
доверчивости и поэтической увлеченности, - но знал в том меру. Тем более
великой ошибкой было делать это в присутствии Аполлония, восторженного
гомерова поклонника.
- Мой друг, не стоит так горячиться! Ты неверно истолковал мои слова.
Будь поспокойней, не то кровь хлынет в голову. - С этими словами Эратосфен
поспешно извлек из тени подле стола вместительный киаф, наполненный, как
нетрудно догадаться, отнюдь не родниковой водой. Килик был лишь один, но
ничто не мешало пить чашу примирения по очереди. Аккуратно, стараясь не
расплескать, Эратосфен наполнил килик до краев. - Выпей, не горячись. Я, как
и ты, восторженный слуга Гомера!
- Ты... - Никак не мог совладать с захлестнувшим его возмущением
поэт. - Ты...
- Не помешаю?!
-->