"Дмитрий Колосов. Император вынимает меч (Атланты. Император-2)" - читать интересную книгу автора

даже коварной. Город дышал взаимонеприязнью своих обитателей: знати и
плебса, карфагенян и ливийцев, рабов и андраподистов, в тяжелые времена
смыкаясь в единый, слаженный организм. Когда Агафокл, сиракузский тиран
решил разгромить карфагенян в их же доме, высадился на побережье, захватил
Тунет и взбунтовал нумидийцев, никто не сомневался, что пробил последний
день владычества Карфагена. Кое-кто даже попробовал вытащить из огня
заветный каштан: Гамилькар, испытанный полководец взбунтовался, но был
разбит на улицах города и казнен. А затем Агафокл был вынужден не просто
убраться, но и выплатить контрибуцию как признание своей неудачи.
Карфагеняне ликовали. Их корабли беспрепятственно бороздили моря,
наполняя казну торговою мздою; наместники Города сбирали дань с покоренных
народов и подвластных земель; ремесленники наполняли рынки товарами, лучшими
и дешевыми, нежели греческие, изобильные прибрежные земли давали урожаи
сам-ста.
Пожалуй, ни одна держава допрежь не обладала столь грандиозными
финансовыми ресурсами. Даже Афины в эпоху периклократии. Даже македонская
империя в эпоху великого восточного похода. Даже Сиракузы при Дионисиях иль
Гиероне. Ни один город не мог похвалиться столь великим числом жителей. Ни
один не располагал гаванью на сотни и сотни торговых судов и боевых
кораблей. Чего стоил грандиозный акведук в 750 стадиев,[2] подававший
чистейшую воду с горного кряжа Зегуан в Атласских горах! Великие строители
акведуков римляне не сумеют построить большего даже в эпоху империи.
Карфаген поражал даже искушенных путешественников, повидавших многие страны.
Немудрено, что величие Города произвело должное впечатление на римских
послов.
Их было пятеро, ступивших на благодатную жирную землю Африки. Пятеро
достойнейших из достойных, каким предстояло разрешить противоречия,
возникшие между державами в минувшем году, и принять решение, угодное
Янусу - распахнуть ли ворота храма иль оставить их на замке. Все пятеро -
люди, известные в Риме, чьи имена на слуху каждого - патриция и плебея.
Достойный Марк Ливий, не менее достойный Луций Эмилий Павл, благородный и
почтенный Гай Лициний, горячий и столь же благородный Квинт Бэбий Тамфил. А
старшим, главою посольства, был Квинт Фабий Максим, прозванный Веррукосом,
муж осторожный и во всем умеренный, потому и поставленный над остальными.
Они производили внушительное впечатление - пять посланцев
могущественного Рима, облаченные в белоснежные тоги, с алой полосой, в
наброшенных на плечи пурпурных плащах, в черного войлока, - подчеркивая
торжественность миссии, - шляпах. Они неторопливо шагали по улицам
Карфагена, покуда и не подозревавшего о той роли, что сыграют пять этих
людей в его судьбе, и продолжавшего жить обыденной суетной жизнью. Лишь
немногие из горожан обращали внимание на небольшую процессию, окруженную
двумя цепочками воинов - наемниками-иберами в покатых шлемах и новеньких,
без единой царапины доспехах, и римскими легионерами, отличавшимися от
наемников разве что своими громадными, красными, окованными в середине и по
краям бронзой щитами. Эти немногие на мгновение отрывались отдел, мельком
оглядывая незваных гостей, но суета почти тут же поглощала их: торговцев и
ремесленников, чиновников и рабов, воров и наемников, добродетельных жен и
шлюх - бесчисленных обитателей Карфагена. Какое им было дело до чужеземцев!
Мало ли в Карфагене жителей дальних земель! Здесь можно повстречать
купца-ионийца или наемника из Этолии, иллирийского пирата, ливийского князя,