"Дмитрий Колосов. Император вынимает меч (Атланты. Император-2)" - читать интересную книгу автора

алкали войны.
Как не противился ей и суффет, вышедший из Совета, дабы лично встретить
гостей. Облаченный в варварски пышные одежды, в плаще, окрашенном
драгоценным финикийским пурпуром, - в сравнении с ним одеяния послов
смотрелись линялыми тряпками, - он смотрелся патроном, снисходительно
представшим перед клиентами. Вежливо склонив голову, суффет произнес:
- Я рад приветствовать гостей из великого, дружественного нам Рима на
нашей земле. Меня зовут Гимилькон.
Суффет говорил на языке римлян, и язык этот был безукоризнен.
- Мы тоже рады видеть тебя, достойный Гимилькон! - ответил за послов
Фабий, отвешивая почтительный и в то же время суховатый поклон. - Мы
счастливы видеть твой народ процветающим и в благополучии, но скорбная весть
привела нас сюда!
Гимилькон изобразил движением выпуклых влажных глаз заинтересованность,
будто не ведал, о чем пойдет речь. Широким жестом предложил гостям следовать
за ним.
- Совет собрался и ждет. Будьте нашими гостями, а о слугах и воинах
позаботятся мои люди...
Зала Совета была переполнена. Здесь собрались если не все, то почти все
представители ста знатных карфагенских родов, каким принадлежала власть в
городе. Десятки лиц - разных, но в чем-то неуловимо схожих друг с другом,
роскошные одеяния, - пуны ценили пурпур и дорогие ткани, - блеск золота: шею
каждого из присутствующих непременно обнимала золотая цепь, пальцы
топырились десятком массивных колец. Сенаторы встретили гостей молчанием,
скорей настороженным, чем почтительным, ибо лишь единицы привстали в знак
приветствия. Единицы - те, что не желали войны, а настаивали на мире. Средь
них был Ганнон - муж пожилой и полный, с лицом высокомерным, оплывшим.
Ганнон возглавлял тех, кто выступали за дружбу с Римом еще во времена первой
войны, был извечным врагом Гамилькара Барки, врагом Гасдрубала, а теперь и
принявшего власть Ганнибала. Послы вправе рассчитывать на этого человека.
И потому Фабий едва приметным кивком головы поприветствовал Ганнона,
они были знакомы. Тот ответил глазами, ибо не желал лишний раз изобличать
себя в глазах недругов, каких у него было великое множество.
Суффет подвел римлян к гостевым скамьям, а сам занял место неподалеку -
подле одного из двух кресел, установленных на возвышении. С торжественностью
в лице он провозгласил:
- Римляне, говорите! Мы, полномочные представители Карфагена, слушаем
вас!
Речь держал Фабий, прочие послы стали подле, обступив почтенного
старца. Фабий единственный из римлян не желал войны, потому речь его была
осторожна.
- Я обращаюсь к вам, вождям пунов, от имени всех латинян, народа,
питающего добрые чувства к жителям славного Карфагена! Скорбная весть
привела меня сюда. Полагаю, вы осведомлены о событиях, произошедших в
Иберии. Ганнибал, сын достойного Гамилькара, напал на Сагунт, дружественный
нам город, и, несмотря на наши предупреждения, взял и разрушил его, жестоко
покарав и истребив его жителей. Наши посланцы, - средь них и стоящий подле
меня достойный Бэбий Тамфил, - уже были здесь и обращались к народу
Карфагена с вопросом: по какому праву Ганнибал-карфагенянин напал на
свободный город, не демонстрировавший вражды ни к римлянам, ни к