"Анатолий Ковалев. Гильотина в подарок " - читать интересную книгу автора

второго ряда невозможно было разобрать, какую именно. Однако бессмысленные
действия Гавроша тоже вызывали у публики сочувствие и сопровождались
аплодисментами.
Последний участник представления, пышноусый гитарист с вечно хмурым,
непроницаемым лицом дрессировщика ("С этими хищниками глаз да глаз!"),
скорее всего, являлся руководителем, то есть атаманом банды. Он поругивал
всех:
Фернанделя, солистку, маленького аккордеониста и даже кого-то из
публики.
После одного из номеров пышноусый атаман банды басом объявил:
- Медам и месье, вы понимаете, что война - дело серьезное, поэтому
артистам надо немного перекусить.
Какой-то странный паренек с фантастической шевелюрой и серьгой в ухе,
сложив ладони рупором, крикнул атаману:
- Эй, усатый! Давай в буфет! Угощаю!
- У нас тут все по-простому, - шепнула Патя и поинтересовалась:
- Ну, как тебе?
- По-моему, здорово!
Полежаев не кривил душой. Ему всегда нравилась самодеятельность.
Дилетантский душок имеет свой, особенный шарм.
- В таком случае купи мне банку пива, - распорядилась девушка. - Я
тебя здесь подожду.
Купить банку пива оказалось делом непростым. У стойки бара выстроилась
внушительная очередь. Странный паренек с серьгой в ухе действительно угощал
артистов, и не просто водичкой, а джином. Осветитель же требовал для себя
водки. Барменша налила ему граммов двести "Распутина", и пролетарий
присосался к стакану, как младенец. Младенец в бакенбардах.
Каждому непременно хотелось чокнуться с артистами, и те с
удовольствием чокались и охотно вступали в разговор.
Антон подумал, что у нас даже самодеятельные артисты не позволяют себе
столь тесного контакта с публикой. Наши артисты - это особая каста. Эдакие
неприкасаемые!
И еще он подумал, что антракт наверняка затянется, а пиво можно купить
за углом, в овощном магазине, и обойдется оно в два раза дешевле.
Так он и сделал. А вернувшись, не сразу направился в зал, где его
случайная знакомая оживленно беседовала с какой-то экстравагантно одетой
парочкой.
Билетерше было никак не меньше ста двадцати. Она сидела возле двери,
что-то тщательно пережевывая. На коленях у нее покоился рыжий, изрядно
потрепанный котище. А сама она напоминала древнюю сову, у которой очки с
двойными линзами съехали на самый кончик клюва.
Полежаев не очень-то надеялся, что общение с доисторической бабушкой
принесет ему успех. И все же решился.
- Вы не видели этого молодого человека? - сунул он ей под нос
фотографию журналиста. - Он был здесь в тот понедельник.
Старушка не сильно заинтересовалась снимком, только широко раскрыла
один глаз и прищурила другой. Куда больше заинтересовался рыжий кот на ее
коленях. Он так и вылупился на портрет.
- Чего не знаю, милый, того не знаю. Много тут ходит вас. Всех не
упомнишь.