"И.В.Коваленко. Улеб Твердая Рука (Историко-приключенческий роман)" - читать интересную книгу автора

У нижних ступеней башни, не дожидаясь, пока у его груди скрестятся
копья, он извлек из складок богатой своей одежды небольшой четырехугольник
пергамента, предъявил начальнику стражи. Тот внимательно и долго
разглядывал документ, после чего, прикоснувшись губами к подписи логофета
дрома*, воскликнул:
- Патрикий** Калокир, проходи!
_______________
* Л о г о ф е т  д р о м а - высокий придворный чин.
** П а т р и к и й - представитель верхушки византийского
чиновничества, чин первого класса.

Тотчас же наверху, в башне, раздался визгливый звук сигнальной
трубы-буксина, и двое солдат, откинув задвижку массивной боковой калитки,
выпустили Калокира за ворота.
С Босфора дул хлесткий ветер. Грохот бьющегося о волноломы прибоя
смешался с шумом начинающегося дождя. Низкие, тяжелые, как стон, тучи
заволокли небо, мрак опустился и на залив, и на малые холмы за
Константинополем, и на сам город, лежащий на возвышенности полуострова.
Теперь уже Калокир почти бежал. Кутаясь в плащ, он пересек площадь
Тавра, затем, держась левой стороны улицы Меса, устремился к
принадлежащему ему дому, который находился в противоположном конце этой
главной улицы столицы, в сорока шагах от площади Константина.
Калокир вошел в свой дом. Редко посещал он свое городское жилище.
Взглянул в окно, туда, где за пеленой дождя смутно вырисовывались высокие
зубчатые стены крепости Священного Палатия.
- Христос Пантократор, сохрани и возвеличь! Славься, Предвечный!
Вызванный появлением господина переполох вскоре прекратился, слуги
разошлись по закуткам, чтобы предаться молитвам.
Не каждому дано верить в себя, но всякий может верить в бога. Каждый
думал о себе, и чем большее рвение проявлялось в восхвалении и ублажении
всевышнего, чем громче были вопли кающегося, тем сомнительнее была его
совесть.
Калокир не оставлял на себе синяков неистовым крестным знамением, ибо
в отличие от остальных верил не только в бога, но и в себя.
Небо в конце концов сжалилось, гроза и ветер стихали.
Уже различимы были мелодичные переклички бронзовых досок храмовых
звонниц, звавших к вечерне. Улицы и площади огромного города оживали,
заполнялись конными и пешими. Торговцы сладостями и их вечные спутники -
нищие возвращались на углы и паперти. Все смелей и смелей постукивали
повозки, а военные патрули вышагивали по мостовым, не столько наблюдая за
порядком, сколько заботясь о том, чтобы не забрызгать свои панцири.
На окнах подняли тростниковые, украшенные шелковыми лентами
занавески, но скудный уличный свет уже не мог рассеять мрак комнат. Зажгли
свечи.
Калокир, сидя в главном зале дома, хлопнул ладонями. Откинулся
тяжелый полог, и в двери, согнувшись в почтительном поклоне, появился
старый евнух. Судя по расшитому хитону* и изящным медным браслетам, это
был баловень дината**.
_______________
* Х и т о н - длиннополая одежда.