"Дорога королей (Конан-мятежник)" - читать интересную книгу автора (Вагнер Карл)

Глава 15. КОСА

Конан ушел из Кордавы летом, а вернулся только осенью. Сухая летняя жара сменилась приятной прохладой. - "Я достаточно пожил в Кордаве, думал киммериец, - пришла пора прощаться с друзьями, обратить приятельские отношения с Мордерми в хорошего коня да мешок с золотом и вернуться в родную Киммерию". Быть генералом до конца своих дней он не желал.

В горах, на востоке Зингары, армии Конана пришлось провести трудную кампанию, прежде чем крепость Дисендо пала, а мятежный граф был повешен на разрушенных стенах. В это время Лукабос, чьи земли Дисендо обещал Аргосу в обмен на помощь, отбивался от многочисленного противника и просил покровительства у нового короля. Конан обратил аргосцев в бегство и преследовал их до самой реки Кхоротас, но затем получил приказ вернуться: во дворце опасались, что нарушение границы может быть расценено как военный акт. Как разъяснили Мордерми эмиссары короля Аргоса, вторжение его солдат не территорию Зингары не было санкционировано Его Величеством, и виновные, несомненно, понесут самое суровое наказание.

Гораздо более серьезная угроза возникла на севере страны. Поитанский авантюрист по имени Капеллас объявил себя незаконнорожденным сыном Риманендо и аквилонской дворянки, с которой зингаранский король флиртовал во время своего визита в Поитан. Чтобы как-то удостоверить истинность своих притязаний, Капеллас представил фальшивые документы, а поскольку было точно известно, что Риманендо действительно некогда проезжал через Поитан, все роялисты с радостью подхватили весть о том, что законный наследник найден. При поддержке кучки могущественных дворян, бежавших из Кордавы в Аквилонию, Капеллас форсировал реку Алиман и вторгся в Зингару. Здесь он соединился с войсками лордов северных провинций, не пожелавших признать нового монарха. В обмен на поддержку новоиспеченный наследник обещал им большие милости.

Капеллас прошел почти половину Зингары, прежде чем Конан успел перехватить его на берегу реки Грома. Это была тяжелая проверка боеспособности зингаранской Революционной армии, которой противостояли регулярные, хорошо обученные войска, во главе с опытным полководцем Капелласом. Битва длилась целый день, и исход ее был не ясен до самого конца, пока брошенный Конаном резерв, состоявший из наемников, не прорвал фронт аквилонской армии и загнал ее в реку. Капеллас бросил окруженные войска и бежал со своей кавалерией. Конан начал преследование только после того, как уничтожил окруженного врага, он настиг Капелласа только при переправе через Алиман. Конан с ходу форсировал реку и атаковал Капелласа. Грабежи и насилия, которыми сопровождалось победоносное шествие Капелласа по Зингаре, предопределило его судьбу. Хотя Капеллас кричал, что засада Конана противоречит всем международным договорам, ему так и не удалось вернуться в Поитан.

Затем пришли вести, что Дикие Пикты, жившие вдоль северных границ Зингары, воспользовавшись отсутствием гарнизонов в пограничных крепостях, стали совершать дерзкие набеги на селения, разбросанные по побережью Черной реки. Конан быстро двинулся в поход, зная по опыту, что Пикты не пощадят никого и вероятнее всего вырежут все население приграничных районов. Форсированным маршем армия достигла границ и оставила местные гарнизоны в крепостях. Несколько налетов Пиктов, воодушевленных безнаказанностью, были отбиты, и дикие племена отступили вглубь своей непроходимой страны, чтобы выждать нового удобного случая.

Возвращаясь в Кордаву, Конан слабо представлял себе ситуацию в столице. Информацию он в основном черпал из отрывочных донесений, которые ему доставляли редкие гонцы короля, и слухов, распространявшихся со скоростью летящей стрелы. Почти все время Конан был занят сражениями и походами, поэтому ему некогда было размышлять о бессмысленных дебатах, раздиравших Революционный комитет. Мордерми посылал ему указания, и Конан старался их выполнить. Теперь, когда в стране воцарилось затишье, Конан повернул войска к столице в надежде на заслуженный отдых.

3а время длительного отсутствия Конана здесь произошли большие перемены.

Это бросилось в глаза сразу, как армия Конана вступила в Кордаву. Перед главными городским воротами стояли рядами врытые в землю столбы. С их заостренных верхушек криво усмехались всем проходящим отрезанные человеческие головы. Это было типичным явлением - выставлять напоказ головы казненных преступников. Конан подумал, что Мордерми отказался от старого обычая оставлять тела гнить на Танцевальном Помосте, а может, виселицы были заняты, поэтому пришлось не вешать, а рубить головы.

Внезапно киммериец остановился, не веря своим глазам. Нет, он не мог обознаться. Одна из голов, приветствующих его возвращение, принадлежала Карико.

Конан приказал солдатам отправляться в казармы, а сам поскакал во дворец. На улицах повсюду виднелись следы недавнего сражения. Лавки не торговали, многие дома зияли разбитыми окнами, мостовые были усыпаны обломками досок и осыпавшейся штукатурки. Когда Конан уезжал отсюда, в городе царило возбуждение и веселье, сейчас здесь чувствовался страх и смятение. По всему городу были разбросаны отряды Последней Гвардии. Они стояли молча, готовые к уничтожению.

Очевидно, совсем недавно в городе произошли какие-то драматические события, о которых Конан ничего не знал, а у Мордерми не было времени вызвать армию? Или он был уверен, что Последняя Гвардия сумеет восстановить спокойствие? Но зачем такая жестокость? И почему голова Карико выставлена на всеобщее обозрение? Для устрашения преступников?

На этот вопрос мог ответить только Мордерми, и Конан должен был его отыскать.

Дворец охранялся усиленными отрядами Последней Гвардии и Революционной армии. Навстречу Конану вышло несколько незнакомых ему офицеров, чтобы сопроводить генерала к королю. По дороге киммериец заметил, что в его отсутствие Мордерми сумел восстановить дворец в его былой роскоши и великолепии, как во времена Риманендо.

Мордерми тепло приветствовал Конана и проводил в свои покои.

- Ты вернулся раньше, чем я ожидал, - заметил он, наливая киммерийцу вина. - Прошлой ночью в городе произошло много событий. Они застали меня врасплох, и если бы не Последняя Гвардия, все могло кончиться худо.

Конан перевел взгляд на Каллидиоса, беззаботно развалившегося на диване.

- Что случилось? - спросил он тревожно. - У крепостной стены я видел, то что никак не ожидал увидеть.

- Тогда ты сам можешь предположить, что произошло. - В голосе Мордерми послышались гневные нотки. - Этот Революционный комитет, он постоянно вмешивался во все мои дела. Пока Белая Роза занималась пустой болтовней, она мало кого волновала, но затем их попытки на практике претворить безумные идеи о новом общественном порядке привели их к краху. Это произошло, когда ты воевал.

Аввинти утверждал, что только имущие классы должны были быть представлены в правительстве, Карико настаивал на равных правах для всех членов общества, начиная с последнего нищего и кончая знатным лордом. Ты же сам все это слышал. Я надеялся, что Сантиддио сумеет найти какое-нибудь компромиссное решение и утихомирит разбушевавшиеся страсти, но этого не произошло.

Мордерми остановился, сделал глоток вина. Его лицо сделалось жестким.

- Аввинти был отравлен. Его смерть, без всякого сомнения, была организована Карико. Как только стало очевидно, что Карико замышляет заговор, я отдал приказ о его аресте. Фракция Карико покинула Революционный комитет и начала организовывать на улицах демонстрации, требуя его освобождения. Я очень сожалел о том, что Карико решился на вторую революцию. Мне не хотелось казнить его, но выбора не было. Каллидиос с помощью Последней Гвардии сумел подавить уличные беспорядки. Конечно не обошлось без крови.

- А Сантиддио? - угрюмо спросил Конан.

- Сантиддио повел себя, как истеричная баба, когда я распустил Революционный комитет и ввел военное положение. Конечно, это крайняя мера, на которую меня вынудили чрезвычайные обстоятельства, и я думаю ее со временем отменить. Однако Сантиддио отказался рассуждать здраво. Он начал бросать мне в лицо всякие обвинения, весьма болезненные для меня, учитывая нашу давнюю дружбу.

- Что случилось с Сантиддио? - настаивал Конан.

- Под давлением обстоятельств я был вынужден арестовать и его. Как бы не были глупы и бездоказательны его обвинения, я не могу допустить, чтобы столь популярный в народе человек публично утверждал, якобы я предал идеалы революции ради собственной выгоды.

- Так ли уж глупы и бездоказательны его обвинения? - спросил Конан.

- Я знаю, ты мой друг. В противном случае этот вопрос стоил бы тебе жизни. У меня много врагов - и на границах Зингары, и в собственном дворце. Этот трон достался мне нелегкой ценой, и я не хочу потерять то, чего добился.

- Карико мог убить Аввинти в порыве гнева, - задумчиво сказал Конан. - Но Карико не отравитель. Может, это сделал кто-то из его знатных друзей, которые сейчас командуют стражей дворца? Убрав Карико, ты оказал большую услугу знати, которая теперь может беспрепятственно раздевать бедняков.

Мордерми снова наполнил кубок Конана.

- Ты же знаешь, что идеи Карико глупы. Но ты пришел к тому же абсурдному заключению, что и Сантиддио. Ты должен помнить, что слова и действия, вырванные из контекста, могут приобретать зловещий смысл. Например, твоя борьба на баррикадах сделала тебя героем. Тем не менее, мне стало известно, что ты оставлял свой пост и даже заявил, что если Мордерми не пойдет в бой, ты лично возглавишь все революционное движение Кордавы. Уход с поста и измена, вырванные из контекста, - основание для заключения под стражу.

- Это угроза? - зарычал Конан, глядя на Мордерми. - Таким же образом был арестован и Сантиддио? Где он, дайте мне поговорить с ним.

- Это уже организовано, - доверительно сказал Мордерми. - Боюсь, твои примитивные представления о чести мешают тебе прислушаться к голосу разума.

Голос Мордерми вдруг начал удаляться, и лицо его потускнело. Конан хотел выругаться, но внезапно распухший язык не поворачивался во рту. Киммериец посмотрел на кубок, который ему дал Мордерми. Ему становилось невыносимо тяжело держать его в руке. Кубок выпал из его руки, и Конан, собрав последние силы, бросился на Мордерми. Звука падения собственного тела он уже не слышал.

Мордерми посмотрел на распростертого на полу киммерийца, и на его лице отразилось сожаление.

- Может, дать ему время подумать, и он образумится? Ведь он всего-навсего варвар, который ищет приключений! Какая ему разница, на чьей стороне бороться, если ему предлагают взять сторону победителя?

- Тебе лучше знать, - ответил Каллидиос, трогая носком обуви тело киммерийца. - Хотя он верил тебе, он был всего лишь пешкой в игре. Король должен знать, когда следует пожертвовать бесполезной пешкой.