"Азамат Козаев. Ничей (главы из романа)" - читать интересную книгу автора

Безрод огляделся. Все кричат, хозяева
одергивают кораблеводов, те -дюжинников, пристань, надрываясь,
гомонит, точно птичий двор.
- Через плечо, сволота! Больно
медленно-о-о!
- Управимся-я-я!
Старик, ставший от крика малиновым,
спадал с лица.
- Ну, сказывай дело.
- Куда идешь и когда?
- То моя печаль.
- А возьми.
Старик оглядел неподпоясанного седого
парня в одной невышитой рубахе, полуночный ветрище полощет ту, точно
парус, а седой и глазом не ведет, и зубами не стучит, взгляни на
него, и самому зябко станет, но стоит ведь, не трясется, будто сам
жаром пышет.
- Куда тебе?
- В Торжище Великое.
Купец смерил седого с ног до головы. Не
хлипок, не велик, а лишь к веслу бы привык.
- А к гребле приучен?
Безрод замялся. Возьмись только за весло
- потечет как из резанной курицы.
- Приучен.
- Платы не возьму. На весле пойдешь.
На весле... А шут с ним, на весле, так
на весле! Очень нужно в Торжище
Великое, очень! Время не ждет, да что
время, жизнь не ждет!
- Ухожу через два дня.
- А звать-то?
- Дубиня.
Как есть Дубиня. Назовись Желтком -
пристань животы надорвала бы. А дуб он и есть дуб, хоть дуб назови
желудевичем, хоть желудевича - дубом.
Дубиня еще долго смотрел вослед своему
новому гребцу. Чем-то понравился старику этот неподпоясанный,
худощавый парень, прижимавший к груди ножный меч. Неровно стриженный,
верное, сам волос коротит, рублево бережет, ремня не берет на торгу,
рублево, верное, опять же бережет, спит, поди, в хлеву, ест что
попало. К девке едет что ли? А глаз холодом горит! Нет, не то...
- Эй, Дубиня, никак сынок сыскался? Эк же
его перевернуло!
И таким грянула пристань хохотом, что
проснуться должен был весь городище. И то, к слову, пора. Дубиня
побагровел, заозирался кругом, схватил ближайший булыжник и вмиг
обезлюдела пристань, только равнодушные ко всему дюжинники сходят -
всходят по мосткам с берега - на берег, и смех несется не пойми
откуда. Смех есть, людей нет. Вот так.