"Михаил Эммануилович Козаков. Полтора-Хама " - читать интересную книгу автора Александр Петрович гордо отвергал все эти предложения, неизменно всем
отвечая: - Я не хочу терять своей самостоятельности. Я - радикал! - Да что же это, наконец, значит - "радикал", разве вы не присяжный поверенный?! - взволновался седобородый одноглазый портной Зельман Шик. Вертигалов ухмыльнулся, закрыл, из любезности к собеседнику, один свой глаз и совсем непонятно уже ответил: - Вырастешь, Саша, - узнаешь! Он попал в гласные городской думы, но после первого же заседания ушел из нее, когда его не выбрали городским головой. - Юзя! - объяснял он свой поступок улыбавшемуся юноше. - Я их послал к чертовой матери. Лучшего городского головы они никогда бы не нашли. Был раньше геморроидальный дурак Мельников - никчемность, ничтожество! - так украсьте же свое самоуправление такой башкой, как у меня! Нет? После революции я мог быть только первым в городе, и это было бы справедливо... Ни с кем так хорошо не чувствовал себя Юзя, как со словоохотливым, жизнерадостным Александром Петровичем. И не было для Юзи большего огорчения, чем то, когда узнал, что к осени Вертигалов собирается уехать в Москву. - Сначала один, знаете ли, а потом и семью перетащу. Найдется мне там работа: я не дурак, не вор, большевиков наилучшей властью признаю - ого-го, как еще жить замечательно будем! А потом, голубчик, святой это долг такого человека, как я: нужно же помочь большевикам стать государственниками! Нет? Все живое обязано там, в Москве, быть! И вот еще, что знал Юзя о мыслях жизнерадостного Александра Петровича, - что вызывало и в самом нем, Юзе, тайную надежду и радость оно смертно, а он, Вертигалов, в эту истину обязан внести "поправочку": - Интеллект, голубчики мои, не смертен, не пропадет, ибо есть он, интеллект самый, всюду, даже в камне! Во время таких бесед - о смерти - длинные ресницы Юзи беспомощно и часто мигали, желтый миндаль встревоженных глаз становился тусклым, слезливым, а тонкая костлявая рука нервно подергивала пушистый мягкий волос на щеке. И Юзя тихо говорил: - Вот вы, Александр Петрович, не боитесь смерти... Как я вам завидую! - Я думаю. Чего мне бояться, когда я, мой animus, выше всяких смертей?... Нет? Он живучей, голубчик, внешней ткани - просто и ясно. Это же не может быть иначе! - Александр Петрович! Но ведь медицина доказала, мы ведь все знаем... - Что мы знаем? - иронически, полупрезрительно смотрели травянистые живые глазки, а рот искривляла недовольная гримаса. - Что? - Мы знаем, достаточно сердцу перестать биться - и всему конец. - Так-таки и конец? Хэ-хэ... А чему конец? Материи - вот чему. К чертовой матери ваш скепсис. Послушайте, Юзя, - вы знаете Аристотеля? Нет? То-то же... Несение цели в самом себе, голубчик. Я несу, вы несете, амебы, инфузории и всякое "мертвое" тело... даже камень. Да, да. Во всем есть жизненный порыв, во всем мире нет ничего мертвого. Изменяются только формы жизни, но тому причиной уже - века, время! Понимаете - время! Сама жизнь не пропадает, не может пропасть. Уже самое понятие времени, это - жизнь! Нет? Человеческий интеллект изменяется (заметьте: изменяется, а не пропадает!) во |
|
|