"Михаил Эммануилович Козаков. Полтора-Хама " - читать интересную книгу автора

играя в них Несчастливцева или роль Неустрашимова - мужественного героя из
не менее мужественной "коммунистической трагедии" "Красная Свобода",
написанной признанным здесь "рабоче-крестьянским поэтом" - Левой Посвистак,
бывшим когда-то агентом по продаже сельскохозяйственных орудий.
А если Полтора-Героя лишен был артистических дарований ("Это было бы
очень печально", - вздыхали местные дамы.), то уж во всяком случае, он имел
все необходимые данные стать во главе общественного (не комсомольского)
спортивно-экскурсионного кружка и взять в свои руки, скажем, организацию
загородных "культурно-просветительных пикников" и катанья на лодках. С ним
будет весело и приятно - в этом никто из дыровских мечтательниц не
сомневался, - да уж и очень хорошо рекомендовала всем военрука вполне
довольная им Юлия Петровна Синичкина...
Так отнеслись к приезду его горожанки. Горожане же безмолвствовали и
выжидали.
А когда Полтора-Героя, пожив несколько дней в меблированных комнатах -
с огорчением отпустившей его - Юлии Петровны, переселился по ордеру в дом
бывшего купца Сыроколотова, где раньше жил его, военрука, предшественник, -
горожане и горожанки не без основания считали, что пребывание его в семье
Сидора Африкановича будет наилучшим образом способствовать наиболее тесному
знакомству с бывшим пехотным капитаном.
Однако военрук Стародубский вскоре же всех разочаровал. Он не обнаружил
ни особых качеств, ни особого своего внимания к местному "беспартийному
обществу", о чьей симпатии к нему, бывшему пехотному капитану, поспешил
доложить старик Сыроколотов.
Первых постигло разочарование - горожанок. Встречаясь на базаре с
Нюточкиной матерью, они неизменно спрашивали об одном и том же:
- Ну, что? Как военрук, Елизавета Игнатьевна? Как наш Пол mopa -Героя?
А?
Нюточкина мать морщилась, неодобрительно кривила губы и делала жест
отчаяния.
- По-прежнему!
- А что?
- Пьет - вот что! Как лошадь какая... Угрюмничает!
- Скажите-ка на милость! Пьет? А... а Нюточка как ему?
- Нюточке он не пара - о чем уж тут говорить! Он к ней -псе равно что к
вам... - успокаивала Елизавета Игнатьевна подозрения любопытных горожанок.
- Так говорите - пьет? Угрюмничает? - в раздумье переспрашивали они, и
кто-нибудь из них, из сочувствия к пьющему Полтора-Герою, тотчас же находил
причину такого состояния военрука:
- Неудивительно, знаете, конечно... Ей-богу, неудивительно! Ведь
сознательный русский человек и запить теперь может. Каково ему, настоящему
военному? А? Понятное дело, иродово племя на коне!...
А вскоре о военруке Стародубском перестали расспрашивать, и прозвище
его, Полтора-Героя хотя и осталось за ним, по получило оправдание только
лишь в глазах благодарной Юлии Петровны. Дыровский базар - место, где
узнавались наиболее интересные новости и сплетни, - забыл о военруке и снова
зажил своей обычной жизнью.
Вот так.
К полудню затихал базар - застывал трясущийся людской студень,
брошенный вдоль каменной мостовой у старой церкви Покрова Пресвятыя