"Вадим Михайлович Кожевников. Заре навстречу " - читать интересную книгу автора

Вечером, когда Тима с папой и мамой пил чай в номере и папа снова
рассказывал Тиме о том, как хорошо им будет в России, дверь отворилась и
вошел жандармский офицер в сопровождении двух полицейских. В одном из них
Тима с ужасом узнал своего знакомого.
Офицер вежливо поклонился матери, приложив к фуражке два пальца:
- Прошу прощения за столь внезапное вторжение, мадам! - Обернувшись к
отцу, мгновенно свирепо меняясь в лице, отрывисто приказал: - Попрошу
одеться и следовать.
Отец продолжал спокойно сидеть за столом.
- Господин жандармский офицер, надеюсь, вы знаете порядки и сообщите
хотя бы мотивы?..
- Грызлов! - крикнул офицер.
Полицейский, в котором Тима узнал своего знакомого, шагнул вперед,
осклабился и проговорил радостно, показывая пальцем на Тиму:
- Мальчик вот все как есть мне сегодня доложил. - И, обращаясь к отцу,
укоризненно сказал: - Так что вы, господин, не запирайтесь. Не из какого
вы Семипалатинска. А самым что ни на есть бесчестным образом нарушили
статью закона.
- Ну и мерзавец! - сказал отец.
- Мал еще! Не обучен врать, - благодушно заступился за Тиму полицейский.
- Это я тебе говорю, негодяй!
- А вы мне не тыкайте, - обиделся полицейский и обратился к офицеру
плаксивым голосом: - Ваше благородие, попрошу внести в протокол
оскорбление при исполнении службы.
Отец молча надел пальто, держа шапку в руке, подошел к матери,
осторожно и нежно поцеловал ее в висок, потом взял Тиму на руки, прижал к
груди его дрожащее, мокрое лицо и сказал тихо, вполголоса:
- Не плачь, глупыш. Взрослые, умные люди и те иногда пасовали перед
провокаторами. А ты же у нас еще совсем маленький.
Спустя два месяца Тима вместе с мамой ехал на буксирном пароходе вниз
по реке. Все время шел мокрый снег, а кругом стояла густая, темно-синяя
тайга. Вся река была пятнистой от слипшихся льдин. Чем дальше плыли на
север, тем реже становилась тайга, а льдины - огромнее, матросы все время
отталкивали их от парохода шестами. Потом пароход остановился, и Тиму с
мамой свезли на берег в лодке. Три дня их вез на санях нерусский
широколицый старик. В низкие сани были впряжены два оленя, и старик
погонял их не кнутом, а тонкой длинной палкой.
Они ехали по белой пустыне без дороги, вокруг торчали какие-то
низенькие, кривые деревца ростом с Тиму.
Все вокруг было одинаково бело, и Тиме казалось, что они никак не могут
съехать с одного места. Но вот показались закопченные кучи снега.
- Медвежья Лапа, - сказал возница. - Приехали.
Тима сначала не узнал отца, одетого с головой в такой же меховой мешок,
какой был и на вознице. Лицо ею, худое, желтое, густо обросло, а губы были
сухие и жесткие.
Мама поцеловала отца, а потом стала обнимать одинаково одетых в меховые
малицы людей.
- Господи, Эсфирь, какая же ты толстая стала! - удивленно воскликнула
она. - Георгий, милый, какая радость! Федор, у тебя борода совсем как у
деда! - Потом почтительно произнесла: - Здравствуйте, товарищ Рыжиков, - и