"Вадим Кожевников. Полюшко-поле " - читать интересную книгу автора

Однажды он увидел, как Настя угощала его ребятишек земляникой.
Он пошел проводить ее, угрюмо молчал, потом сказал, глядя куда-то в
сторону:
- Ожерелье из моих ребят тебе на шею напяливать я права не имею. Не по
тебе ноша, в такой хомут тебе запрягаться вовсе ни к чему... - И словно
поперхнулся: - Если можешь, прости. Не можешь - не надо. Вина моя перед
тобой большая. Но, чтобы она еще больше была, не хочу.
Настя остановилась, спросила как бы с удивлением:
- Это ты все к чему? Да очень ты мне нужен со своей оравой! Тоже -
жених!
- Спасибо, Настя, - сипло произнес Никитин. - Спасибо тебе за все. И за
то, что ты силу нашла так сказать.
- Не стоит благодарности, - сказала Настя, - так что с приветиком.
Но лицо ее было таким, что лучше не смотреть, - как у раненого, когда он
видит в ведре отсеченную санбатским хирургом окровавленную свою ногу.
Промелькнули дни годами, приходит Никитин к себе в правление, а там она
его дожидается.
Но уже не Настенька, а Анастасия Андреевна Коренкова, главный агроном
его колхоза.
Совсем другая. Фигура статная, глаза отголубели, стали серыми в
крапинку, от ресниц тени, голос грудной, сильный, смотрит пристально, не
моргая, разговор только деловой.
Так дальше и пошло. Знающей она оказалась, с инициативой. Правильно все
подсказывала, а сама тушевалась. Мол, это председатель предложил.
С одной стороны, выходит, авторитет его поднимала, а с другой - вроде
как незаметно унижала - не перед людьми, перед ней самой унижала.
Что тут поделаешь: для общего дела польза получалась, а Никитину мука.
От личных разговоров она уклонялась. Но по глазам ее он понимал - вроде как
мстила. Ты, дескать, толковый, а я еще сообразительнее, да к тому же
образованная,
Вот тебе и Настя с незабудковыми глазами. "Спаси меня от себя". Теперь
она его выручает по всей линии. И за все время ни разу ему не улыбнулась, не
спросила .про жизнь.
Смотрит прямо в глаза и ровным голосом объясняет, за что колхозу лучше
браться, доходнее. И при этом на счетах щелкает. Чтобы в пудах и рублях ему
понятней было.
Это она со своим нивелиром и теодолитом мелиораторов обличила, доказала,
что самостока должного нет на осушенных торфяниках. Заставила их
переделывать сделанное. В резиновых сапогах выше колен, в куртке и панамке с
накомарником все болото излазила, а своего добилась.
Никитин увидел ее однажды такой - вся в тине, лицо бледное, потное,
осунувшееся от усталости. Обмер, спросил:
- Зачем же это вы? Мне бы." Она ехидно прищурилась:
- А с инструментом вы умеете обращаться?
Никитин понурился, сокрушенно развел руками.
Но она тут же пожалела его:
- Да вам и не нужно. Мне это по должности полагается.
Никитин, волнуясь, заговорил:
- Ты же вся вымокшая, болотная тина студёная, заболеешь... - И хотел
снять с себя брезентовый балахон, чтобы на нее накинуть.