"Конан в Чертогах Крома" - читать интересную книгу автора (Робертс Джон Маддокс)

Глава третья ПЯТЕРО ВСАДНИКОВ


Вот уже семь дней длилось путешествие Конана, и шесть дней из семи варвар шкурой чувствовал на себе чье-то неусыпное внимание. Очень трудно незаметно следовать за человеком по открытой равнине, в особенности за человеком опытным, весьма подозрительным и к тому же киммерийцем по национальности. Повинуясь давней привычке, каждые несколько часов Конан поднимался на ближайшую возвышенность и обозревал все окрест, обращая особое внимание на ту сторону, откуда приехал.

Вот так и вышло, что уже на второй день он засек пятерых всадников, следовавших за ним. Покамест они значительно отставали - не вдруг догонишь. Еще он понял, что рано или поздно все-таки придется повернуться к ним лицом и дать бой. Одному человеку от пятерых не удрать, разве только по очень благоприятной для этого местности. Толковые преследователи непременно разделятся одни будут беспощадно гнать жертву, другие - поспевать сзади без большой спешки, чтобы потом сменить своих сотоварищей. Действуя таким образом, рано или поздно они загонят коня преследуемого, а их собственные скакуны останутся относительно свежими.

С другой стороны, Конан был уверен в своем коне, а в себе самом - еще больше. От недостатка уверенности в себе он не страдал никогда. Еще он вполне отдавал себе отчет, что такой выносливостью, как у него, преследователи навряд ли могли похвалиться. И уж он позаботится о том, чтобы выбрать удобное место для боя. Хорошо бы, конечно, занять позицию на возвышенности, да только где ее тут найдешь?..

На рассвете седьмого дня он все-таки обнаружил холмик в несколько шагов высотой и решил, что это-то место и станет тем самым, где он победит или умрет. Коня он привязал у ручья примерно в четверти мили от холмика; там было много сочной травы. Он напоил мерина, потом хорошенько вычистил. И проверил привязь, проследив, чтобы конь смог без большого труда перегрызть ее, если придется. Мало ли, вдруг он сейчас перемочит противников, но и сам Крому душу отдаст? Зачем погибать ни в чем не повинному животному?..

Когда все было готово, Конан подкрепился горсткой сушеных фруктов и вяленой говядиной, а затем отправился на облюбованный холмик. С вершины он разглядел, что пятеро всадников прибудут не ранее чем через час. Конан уселся и стал терпеливо ждать.

Он совсем не хотел, чтобы его заметили издалека. Если его увидят, то приблизятся медленно, успев отдышаться и отдохнуть. Оказавшись в одиночку против пятерых, Конан понимал, что в этом положении даже ему надо было с толком использовать все маломальские преимущества, какие только подворачивались.

Когда всадники приблизились, он вытащил из ножен меч и в который раз залюбовался его красотой. Боя, по-видимому, не избежать; что ж, тем лучше! Судьба дает ему случай проверить новый клинок в решительном деле!.. Да, сказал себе Конан. В самом что ни есть решительном

Когда пятеро оказались в какой-то сотне шагов, он поднялся, взмахнул мечом над головой и заорал во все горло.

- Я - Конан из Киммерии! Если вы приехали убить меня, давайте попробуйте, я не прячусь и не бегу! Смелее, вшивые псы!

Всадники натянули поводья и недоуменно уставились вверх. Чего-чего, а такого приема они ни в коем случае не ожидали. Подобный вызов был воистину достоин Века Героев, а век этот, как все они отлично знали, давно миновал. Последовало короткое препирательство - они выясняли, кто пойдет первым. Принятое решение было разумно. Они постановили ринуться в атаку все разом.

Конан только усмехнулся, глядя, как пять скакунов одновременно берут разбег. Именно на это он и рассчитывал. Только хорошая войсковая выучка позволила бы пятерым действовать слаженно, единой командой. У этих типов ни малейшего признака подобной выучки не наблюдалось. Все пятеро еще и принадлежали к разным народам, так что каждый был вооружен и снаряжен в соответствии с обычаем своего племени.

Они приблизились неровной шеренгой. Конан метнулся влево, чтобы сцепиться с крайним всадником, одновременно прикрываясь им от остальных. То, что его противникам казалось чистым самоубийством - надо же, спешился перед такой схваткой!.. - на самом деле давало ему преимущество. Ему не приходилось управляться с конем, а значит, и отвлекаться от поставленной цели УБИВАТЬ. А Конан в бою обыкновенно об этом только и думал.

Крайний всадник был курчавобородым шемитом, облаченным в просторные шаровары Он обходился без стремян и доспехов, довольствуясь тонкой пикой в правой руке и небольшим круглым щитом - в левой. Издав курлыкающий боевой клич, он опустил пику, вознамерившись проткнуть киммерийца насквозь...

Конан сбежал с холмика и сошелся с шемитом, как раз когда лошадь всадника изготовилась взбираться на склон. При этом она поневоле сменила аллюр, и перебой в ритме движения заставил шемита на какой-то миг потерять равновесие... а большего Конану и не требовалось. Стоило острию пики чуть дрогнуть в воздухе, как варвар отвел его в сторону ударом плашмя, а потом прыгнул вперед и вверх, вытянув руку с мечом и обратив все свое тело в метательное копье. Шемит судорожно попытался заслониться щитом, но "копье" было слишком тяжелым и слишком быстро летело Острие меча угодило воину под подбородок, и он резко откинулся, чуть не вылетев из седла и багряной дугой разбрызгивая щедро хлынувшую кровь.

Не теряя времени даром, киммериец взлетел обратно на холмик. Четверо уцелевших бестолково крутились, силясь понять, что же произошло. Первым заметил Конана туранец в остроконечном шлеме. Он тотчас пришпорил коня, размахивая тяжелым кривым мечом-тульваром и явно имея в виду сбить противника и затоптать его лошадью. Казалось, ему вот-вот это удастся. Но в самое последнее мгновение Конан рванулся в ту сторону, где у туранца висел щит. Взмах меча начисто снес противнику левую ногу Туранец с криками вывалился из седла.

Беда только, сам Конан не успел восстановить равновесия после мощного замаха: тут же подоспели еще двое конников, и Конана сшибли наземь. Он попытался вскочить, но на плечи ему свалился замориец и стал прижимать к земле, одновременно стараясь пырнуть кривым кинжалом. Конан бросил меч, мешавший ему пустить в ход обе руки, и сгреб заморийца. Кинжал, все-таки полоснувший варвара по правому плечу, показался ему полосой раскаленного железа.

Краем глаза киммериец заметил чей-то меч, готовый раскроить ему спину. Конан развернулся, явив силу и быстроту, неведомые цивилизованным воинам, и подставил под удар схваченного заморийца. Тот успел тоненько завизжать меч перерубил ему позвоночник. Конан швырнул труп в лицо нападавшему аргосийскому фехтовальщику, не успевшему оправиться от невольного замешательства. Замориец и аргосиец вместе свалились на землю. Конан тотчас подскочил к аргосийцу, ухватил его за шлем и как следует крутанул. Глухой щелчок уведомил, что дальнейших усилий не понадобится. Выпрямившись, Конан без промедления поискал глазами пятого...

Он увидел последнего противника шагах в двадцати от себя. Тот сидел в седле с видом мрачного долготерпения. На нем было нечто вроде кирасы из твердых кожаных ремней, прошитых железными заклепками, а на обоих предплечьях - толстые кожаные наручи. У пояса висел длинный прямой меч с рукоятью, которую берут сразу двумя руками. Из-под черного шлема, снабженного стрелкой, ниспадали пряди рыжевато-русых волос, а глаза оказались синими, как у самого Конана. Если бы не чисто выбритый подбородок, парень сошел бы за аса. Конан, однако, сразу понял, что всадник родился не в Асгарде, а много дальше к югу.

- Неплохо ты нынче повеселился, киммерийский пес, - слезая с коня, сказал Конану воин. - Знай, однако тех, чья родина - Гандерланд, убить гораздо труднее, чем выродков с Востока!

Конан отыскал свой меч и подобрал его, первым долгом проверив, не стала ли рукоять скользкой от крови или утренней росы на траве.

- Гандеры, - сказал он, - умирают точно так же, как и все прочие люди. Помнится, я многих убил при штурме Венариума, а мне тогда было только пятнадцать.

- Венариум!.. - сплюнул гандер. - Я поклялся убить по дюжине киммерийцев за каждого родственника, которого потерял в той резне! Их кровь взывает к отмщению. Сегодня я отправлю еще одного черноволосого раба прислуживать им на небесах!

Двое северян сошлись на самой вершине пригорка. И принялись рубиться безо всякого там тонкого изыска, вовсю размахивая двуручными мечами. Голубая и серая сталь встречались с чудовищным звоном, высекая снопы искр. Прошло время бросать вызовы или хвастаться - соперники лишь рычали от ярости да еще от усилия, которое вкладывали в очередной могучий замах. Удар - защита! Удар защита!.. И снова, и снова без перерыва и отдыха. Оба воителя были великанами и вооружены мечами под стать, но от этого их единоборство не казалось ни медлительным, ни тяжеловесным. Мечи мелькали с такой быстротой, что уследить за ними поспел бы лишь самый опытный глаз.

Конан обливался потом и дышал, как кузнечные мехи. Вот уже несколько лет ему не доводилось сходиться в равной битве с таким же, как он сам, северянином. Между тем уроженцы Гандерланда, этого сурового северного пограничья великой Аквилонии, вырастали ничуть не менее быстрыми и крепкими телом, чем мужчины Киммерии или Северных Стран. Другое дело, что Конан выделялся своей статью даже среди киммерийцев...

Вот гандер, затеяв жуткий удар наотмашь, провел свой меч на какой-то ноготок дальше положенного, тем самым дав Конану время податься в сторону. Меч не встретил сопротивления, гандер сунулся вперед, силясь восстановить равновесие... Слишком поздно! Меч Конана свистнул в горизонтальном размахе и впился гандеру в бок, легко вспоров толстую кожу доспехов. Высвободив клинок, Конан мгновенно послал его по широкой смертоносной дуге. Голубая сталь рассекла кирасу и плоть от плеча до поясного ремня, безжалостно развалив и кости, и внутренности

... Только звериное неприятие смерти еще какой-то миг удерживало гандера на ногах. Потом он свалился, как подрубленное дерево. Конан и сам дышал точно загнанный конь. Оторвав клочок ткани от одежды одного из убитых, он принялся тщательно чистить меч. Первые четверо были мертвы, тот, которому он отрубил ногу, истек кровью во время его поединка с северянином. Конан вновь подошел к гандеру. Северянин, как ни странно, еще продолжал слабо дышать.

- Кто нанял вас? - спросил его киммериец

- С какой... стати... я буду тебе отвечать? - прошелестел тот одними губами. - Я никогда... не предавал... тех... кто меня нанимал.

- Ладно, - сказал Конан. - Как хоть тебя зовут?

- Тебе... мало, что ты... меня убил? Ты хочешь... еще и захватить в плен... мою душу?

- Не мели чепухи! - огрызнулся варвар. - Ты же отлично знаешь нас, киммерийцев! Мы убиваем своих врагов в честном бою, а посмертной враждой пусть занимаются демоны в Преисподней! Твое имя мне нужно только для песни, которую я сложу в конце своих странствий. Это была славная битва! Пусть женщины упомянут о ней в торжественном плаче, который будет звучать над моим погребальным костром!

- Я - Хаген, - просипел умирающий. - А теперь... отвяжись. Ты мешаешь мне тебя проклинать...

Конан не стал лишать его этого последнего удовольствия. Осмотрев свой меч, он с радостью убедился, что на лезвии не появилось ни малейших зазубрин. Более того: оно нисколько не затупилось. Им по-прежнему можно было бриться. Убрав меч в ножны, Конан переловил всех пятерых лошадей, потом стянул тряпкой кинжальную рану в плече. Обшарив мертвые тела, он обнаружил при каждом по три увесистые прямоугольные золотые монеты с отчеканенными на них странными письменами. Конану уже приходилось видеть такие монеты. Их доставляли из Вендии. Конан хмыкнул про себя, подумав: то, что должно было стать платой за его смерть, вместо этого пополнит его кошелек.

Пятерых лошадей он забрал с собой, решив продать их в Бельверусе. Больше ничего у мертвых он брать не стал. Коней, в конце концов, мог продавать кто угодно, не вызывая при этом никаких подозрений. А вот личное имущество пятерых отсутствующих мужчин непременно привлечет к нему весьма нежелательное внимание местных властей.

За спиной у киммерийца остался залитый кровью пригорок. Пройдет год, и кости, изглоданные дикими зверями, перемешаются с землей, сгниет кожа и ткань одежд. На холмике не останется никаких следов битвы, кроме, может быть, нескольких обломков ржавого железа, да трава на этом месте будет расти гуще и зеленее, чем всюду вокруг. А потом время сотрет и эти следы. Останется лишь безбрежная степь, впитавшая кровь никем не считанных тысяч людей...

Когда впереди замаячили стены Бельверуса, Конан пошатывался в седле, мучимый лихорадкой. Он испытал огромное облегчение, не обнаружив вокруг города палаток осаждающей армии. Только этого ему сейчас и не хватало.

Стоял полдень; городские ворота были распахнуты настежь. Когда киммериец въехал под арку, путь ему преградил бдительный стражник. Стражник держал в руке навощенную дощечку, за ухом у него красовалось бронзовое стило.

- Как твое имя, чужеземец, и по какому ты делу? - спросил он новоприбывшего.

- Я - Конан из Киммерии, и нужен мне ночлег, да еще торг - продать лошадей...

Конан говорил неверным голосом, на лице горели красные пятна.

- Да ты, кажется, болен! - насторожился привратник. - Если это что-то заразное, мы не можем пропустить тебя в город!

Конан молча откинул плащ, демонстрируя воспалившуюся рану в плече. Из нее сочился гной, во все стороны уже распространялись багрово-черные полосы...

- Митра!.. - ахнул стражник. - Тебе, парень, нужен лекарь, да побыстрее, не то останешься без руки... или, того гляди, совсем копыта откинешь. Вот что, оставь-ка ты здесь свою живность, я тебе расписку на нее напишу. И топай прямо к лекарю Ромалло: он через две улицы отсюда живет!

Конану тошно было даже думать о том, чтобы обращаться за помощью к лекарю. При обычных обстоятельствах он предоставлял своему телу самому справляться с хворями. В тех немногих случаях, когда он все-таки прибегал к вмешательству лекаря, речь шла о зашивании действительно тяжелых ран. Конан про себя подозревал, что вреда от врачей было куда больше, чем толку. Но на сей раз выбора у него не оставалось, и он сам это понимал.

Над дверью в доме Ромалло висел очень примечательный знак: здоровенный окровавленный нож. Конан шарахнул в дверь кулаком, и ему открыл пожилой бородатый мужчина.

- Тебе, - спросил он, - нужна помощь?

- Во имя Крома! - сказал Конан. - Нужна!

И вновь обнажил рану.

- М-м-м... Очень интересный случай... Входи, юноша, посмотрим, что тут можно сделать...

В доме лекаря, как и следовало ожидать, оказалось полным-полно всяких странных предметов. С потолка свисали чучела разных животных, в прозрачных склянках покоились заспиртованные морские твари, причем некоторые - откровенно непристойного вида. Повсюду лежали удивительные инструменты и стеклянные приспособления, пахло душистыми травами. Что говорить, странное место, но, насколько понимал Конан, колдовства здесь не водилось. Он бы его шкурой почувствовал.

Лекарь усадил киммерийца на скамейку под окном и принялся ощупывать и надавливать в разных местах. Конан стоически терпел зверскую боль.

- Я могу вскрыть и вычистить рану, - объявил наконец врач. - Зашить, приложить целительную мазь, ну и так далее... Боюсь только, этого может оказаться недостаточно!

- Почему? - буркнул Конан. - Разве моя рана не по твоей части?

- По моей. Однако зараза в ней, как бы это сказать, не вполне естественного происхождения. Ты человек исключительно крепкий; небольшой порез вроде этого не должен был бы так тебя мучить...

- Верно, - согласился Конан. - Бывало, доставалось и хуже, и все заживало как на собаке. Меня что, отравленным ножом резанули?

- Нет, - покачал головой Ромалло. - Яд вызвал бы воспаление совершенно другого свойства. Увы, здесь, похоже, не обошлось без губительного заклинания. Остается только дивиться, как оно до сих пор тебя не прикончило...

При этих словах врача Кована пробрал озноб, происходивший отнюдь не от лихорадки. Заклятие! Кто мог его наложить?.. И что тогда защитило от смерти?.. Внезапно Конан все понял. И несмотря на боль, начал смеяться.

- Странное время ты выбрал для веселья, - нахмурился Ромалло.

- До меня только сейчас дошло, что я пал жертвой собственной жадности, пояснил киммериец. - Давай делай что можешь, а прочее оставь на мое усмотрение. Да, и когда кончишь, мне потребуется меняла...

Вконец озадаченный лекарь взялся за дело. Конан терпел, мрачно улыбаясь сквозь боль. Кем бы ни был его враг, в хитрости ему не откажешь. Не просто отправил по следу Конана пятерых наемных убийц, но еще и заплатил им проклятыми деньгами. Он отлично знал, что, случись Конану отбиться, он заберет золото и тем подпишет сам себе приговор.

Хорошо, с этим ясно; но что же выручило его?.. Конан выудил из-под рубашки талисман, врученный ему старым кхитайцем. Он не мог бы поручиться, но ему показалось, будто цвет камешка слегка изменился. Лекарь продолжал возиться с его плечом, причиняя жгучую боль. Конан не проронил ни звука. Он все больше чувствовал себя той самой фигуркой на игральной доске Богов, о которой рассказывал старикан.

Пока он обменивал колдовское золото на нормальные деньги и продавал пятерых коней, день склонился к вечеру. Конан поставил коня в стойло и, совершенно лишившись сил, рухнул на постель в гостиничной комнатке. Рана вроде притихла, но слабость была мучительна. Он понимал, что придется проторчать в Бельверусе несколько дней, пока не восстановятся силы. Задержка не слишком его расстроила. Он всяко успевал прибыть на Бен Мор ко дню осеннего равноденствия. Он ведь подрядился выполнить поручение, а не выиграть гонку.

В таверне у набережной звучали громкие голоса, бойко болтавшие на множестве разных языков. Большую часть одной из стен занимало широкое окно. Сквозь него виднелся сплошной лес мачт, теснившихся в великой гавани Мессантии. Внутрь таверны, заставляя мерцать факелы, задувал солоноватый морской бриз.

Мессантия раскинулась в устье реки Хорот при ее впадении в Море Запада. Город лежал на зингарском берегу Хорота, но, как все портовые города, принадлежал, в сущности, всему миру. То обстоятельство, что на этот клочок суши серьезно претендовал Аргос, ни в малейшей степени не волновало его обитателей. Город, ограниченный с севера громадами Рабирийских гор, а с юга рекой, располагался на пойменной низменности и был сам по себе государством хоть куда. При этом половина его обычного населения не жила здесь постоянно: это была разноплеменная моряцкая братия, кормившаяся по преимуществу морем.

Вот и люди, сидевшие в упомянутой нами таверне, представляли собой как бы срез разных слоев приморского населения. Помимо местных зингарцев с аргосийцами, здесь можно было видеть крючконосых, курчавобородых шемитов, тихих стигийцев, облаченных в черные шелка, и даже зловещих бараханцев, чьи кушаки топорщились кинжалами и короткими саблями, пригодными для абордажного боя. За одним из столиков расположилась компания кушитов. В их сложные прически были вплетены перья, черные тела лоснились от душистого пальмового масла, которым они так любили умащиваться. Двое рыжеволосых мореплавателей-ванов уже упились до свинского состояния и мирно спали в углу. Факельный свет играл на кольцах в ушах и в носах и на иных украшениях, любимых морскими волками...

На небольшом возвышении посередине комнаты танцевала заморийская девушка. Под аккомпанемент флейты и небольшого барабана она исполняла сладострастный танец своей родины. Вся ее одежда состояла из великого множества украшений и одной-единственной небольшой вуали. Большинство моряков, кто еще был достаточно трезв, хлопали в такт музыке и громкими криками выражали свой восторг танцовщице.

- Я думал, - сказал Гопал, - что в Хоршемише мы видели худшее, до чего способна докатиться цивилизация. Но по сравнению со здешними местами Хоршемиш - просто олицетворение культуры!..

Молодой человек и его дядя сидели за крохотным столиком, устроившись как можно ближе к окну.

- Радуйся, племянник, пока есть возможность, свободному духу этого открытого города, - с обычной своей самодовольной улыбкой ответил Джаганат. Там, куда мы с тобой собираемся, цивилизации нет вообще. Там даже слова такого не слышали. В этом городе хоть книготорговцы имеются. Здесь есть какие-никакие ученые и даже несколько плохоньких, но все же волшебников. Зато впереди нас ждет сущая дикарская глушь, населенная варварами еще покруче вон тех первобытных кушитов...

- Самая мысль об этом внушает мне отвращение, - проговорил Гопал. И отхлебнул сильно разбавленного вина. Перед ними стояло блюдо пряного мяса, приготовленного в виноградных листьях. Однако малоподвижная жизнь на барже во время скучного плавания вниз по реке лишила обоих путешественников аппетита.

- Если ты всерьез собираешься быть магом, - сказал Джаганат, - привыкай к тому, что порою приходится странствовать воистину неведомыми путями. Тому, кто отступает перед лицом трудностей и опасностей, не стоит даже мечтать о тайных познаниях и о власти, ими даруемой!

Как большинство вендийцев из высших каст, Джаганат с Гопалом редко вкушали мясо, да и то - понемногу, сильно сдобрив его пряностями.

Новый посетитель, вошедший в таверну, обвел присутствующих внимательным взглядом. Заметив двоих вендийцев, он прошел прямо к их столику. Сапоги и просмоленные штаны выдавали в нем моряка, а развязная походка говорила о том, что этот человек наделен некоторой властью. Изъеденное оспой лицо покрывали шрамы, но черты его казались определенно аристократичными. Джаганат сразу опознал в нем отпрыска зингарской знати, пришедшей ныне в упадок.

- Это вы двое спрашивали насчет проезда на север? - осведомился моряк.

- Ты не ошибся, - ответил Джаганат. - Садись с нами к столу.

Мужчина сел и налил вина из кувшина, стоявшего на столе. На кувшин с водой для разбавления он даже не посмотрел. Вылив себе в глотку содержимое кружки, он заново наполнил ее и сгреб с блюда виноградных "голубцов", сколько захватила рука. Отправив их в рот, моряк выговорил, жуя:

- Меня зовут Касаво, я с Барахского архипелага. Я капитан "Певчей птички". Нынче на причале я услыхал, будто двоим вендийцам надо бы проехать в северные края, а найти их можно здесь, в "Моряцком восторге"...

- Нам необходимо попасть в Ванахейм, и притом как можно быстрее, - сказал Джаганат. - Ты забираешься так далеко на север?

Касаво расхохотался:

- В Ванахейм?.. Отсюда туда никто нормальный не плавает. К тому же сейчас осень, поздновато для путешествий на север. Но в Кордаву, последний цивилизованный порт перед Пиктскими Дебрями, я вас доставить возьмусь. Там, если вам повезет, вы отыщете какого-нибудь отчаянного ванского купца, еще не убравшегося домой. Они, бывает, засиживаются до самого сезона штормов, только бы прикупить чего-нибудь по дешевке. Должен, однако, тебя предупредить, что в это время года путешествовать на север весьма опасно! Лучше перезимовать в Кордаве. Вот уж местечко... право же, не соскучишься!

Он усмехнулся, нервно теребя пальцами крупную, огнистую рубиновую "слезку", свисавшую с мочки уха на короткой цепочке.

- Штормов я не боюсь, - сказал Джаганат. - Когда ты отплываешь?

- Завтра утром, во время отлива, примерно через час после восхода, чтобы воспользоваться береговым бризом. Так что с рассветом можете грузиться на борт. У меня как раз есть свободная каюта, в которой вы сможете поселиться... Осталось только, хе-хе, обсудить вопрос о цене!

Джаганат небрежно взмахнул пухлой рукой:

- Мы можем прийти к соглашению непосредственно во время плавания... Денег у меня - хоть отбавляй.

Глаза капитана на мгновение вспыхнули жадностью, но он тут же скрыл ее под личиной наигранного любопытства.

- А что вы потеряли в этой дыре? В Ванахейме, я имею в виду? Как-то не скажешь по вашему виду, чтобы вам нравились холода...

- Мы ученые, - пояснил ему Джаганат. - Я пишу для вендийского Государя книгу о народах и странах.

- Ну что ж, в Ванахейме тебе определенно понравится, - заверил его Касаво. - Трудно найти страну удаленней. Так вы, значит, связаны с вендийским двором?

- О да. То есть я не отважился бы назвать себя в полном смысле слова посланником, но кое-какими полномочиями я облечен. Я везу подарки от моего Государя, предназначенные великим мужам той страны. Его Величество намерен установить сердечные, дружественные отношения со всеми народами, даже с теми, что живут на другом конце света.

При упоминании о подарках глаза Касаво вновь алчно сверкнули. Гопал, как всегда при общении с чужаками, помалкивал, но держал ухо востро, готовый чуть что подтвердить россказни ученого дяди.

- Значит, договорились, - подытожил Касаво. - Завтра с рассветом жду вас на борту. А сейчас мне пора на корабль: надо распорядиться, чтобы команда как следует приготовила вашу каюту. "Певчая птичка" пришвартована у Малого причала. Корпус у нее красный, у форштевня, над ватерлинией, нарисованы зеленые глаза...

Он допил из кружки вино и удалился. Выхлестав в один присест порядочное количество крепкого неразбавленного вина, он тем не менее не шатался, шаг его был тверд.

- Если я что-нибудь понимаю, дядя, - проводив его глазами, сказал Гопал, этот малый - редкостный негодяй и самый обычный пират. Ты заметил? Он прямо-таки в лице менялся при каждом упоминании о деньгах!

- Совершенно верно. Еще я слышал, что эти Барахские острова, о которых он упомянул, есть не что иное, как сущий рассадник головорезов. Вот потому-то я и напирал на то, сколь мы богаты и какие ценные дары везем с собой. Если ты помнишь, честные капитаны уже отказались везти нас на север. Однако пират непременно возьмет богатых пассажиров, чтобы ограбить дорогой либо пленить и потребовать выкупа...

- Значит, дядя, они наверняка попытаются нас зарезать и подарить наши тела морским Божествам?

Джаганат широко улыбнулся и взял с блюда свернутый виноградный листок.

- Чем ты недоволен, Гопал? Неужели тем, что морская прогулка обещает быть чуточку живее и разнообразнее путешествия на барже?..

Несмотря на невинное веселенькое название, "Певчая птичка" даже обводами своими напоминала акулу. Хищная, узкая, она была выстроена в расчете на наибольшую скорость. Она имела небольшую осадку, а борта в средней части судна поднимались над водой не более чем на два локтя. У нее не было обширного трюма для перевозки объемистых грузов, а на палубе работало и просто так сидело куда больше народу, чем требовалось мирному кораблю. При этом моряки были скудно одеты, но зато богато и разнообразно вооружены. На единственной мачте красовался длинный косой рей, способный нести огромный треугольный парус. Под этим парусом да с попутным ветром "Птичка" наверняка способна была легко догнать, скажем, купеческое судно, пузатое и нерасторопное. По бортам виднелись уключины для дюжины длинных весел. Весла, наверное, помогали подобраться к искалеченной жертве, а также входить в мелководные заливы и устья речушек для неожиданного налета или выгрузки контрабанды...

Джаганату все это весьма даже понравилось. На подобном корабле они смогут путешествовать действительно быстро. Вдохнув полной грудью, вендиец попробовал разобраться в многочисленных запахах гавани. Из трюма одного корабля исходил аромат пряностей, из другого тошнотворно воняло: там перевозили рабов. И надо всем этим властвовали запахи просмоленного такелажа и моря. Доски под ногами поскрипывали. Отступающая вода заметно колебала причал.

Джаганат повернулся к носильщикам, стоявшим у него за спиной.

- Несите наши пожитки на борт, - велел он им, указывая на "Певчую птичку". Носильщики посмотрели, куда он указывал, потом опять на него, и в глазах у них отразилось изумление. Однако затем, передернув плечами, они взвалили на спины немногочисленные сундуки и тюки и стали осторожно спускаться на палубу по крутым узким мосткам.

Из-под навеса, натянутого на юте, появился Касаво и с улыбкой посмотрел на пассажиров:

- Смелее, друзья мои! Ваша каюта готова, отлив в разгаре!

В его тоне сквозила едва уловимая насмешка. Другие пираты подняли головы от работы, и на разбойничьих рожах появились точно такие же ухмылки, как у капитана. Гопал сбежал по сходням грациозным шагом канатоходца. Толстяк Джаганат спустился с царственным величием и изумительным чувством равновесия, неожиданным в человеке столь тучном.

- Сходни на борт! Отдать концы! - взревел Касаво. - Отплываем!

Носильщики живо выкатились наверх и сняли с кнехтов швартовы. Течение понесло корабль прочь от причала. Команда бросилась по местам. Моряки полезли на мачту и принялись распускать большой парус.

Проследив за ними довольным взглядом, Касаво обернулся к пассажирам.

- Пойдемте, - сказал он, - я вам покажу, где вы будете жить. Я переселил двоих своих помощников, чтобы освободить для вас место. Не беда, пускай поспят немного на палубе вместе со всеми! Тем более что погода в плавании ожидается благоприятная...

- Твоя доброта поистине беспредельна, - сказал Джаганат.

Так называемая каюта оказалась крохотной пристройкой на самой корме. Крыша у нее была соломенная, стены - и вовсе парусиновые. Двое мужчин и их пожитки едва-едва поместились внутри.

- Тесновато, конечно, - все с той же насмешкой извинился Касаво. - Если хотите, мы положим часть вашего имущества в трюм. Чтобы не путалось под ногами...

- Ничего, ничего, пускай все останется тут, - сказал Джаганат. - Как я понял, у вас и так в обрез места для груза...

- Да уж, у меня тут не какой-нибудь грузовоз. Вы, наверное, сами уже поняли, что "Певчая птичка", хм, предназначена для перевозки предметов роскоши, а они обычно невелики по объему. Пряности, например... Когда везешь пряности, главное, знаете ли, скорость. Они ведь, как только их соберут и упакуют, сразу начинают сохнуть и портиться. Быстрый корабль вроде моего первым привозит их к рынку, а значит, и цену удается взять неплохую...

- Вот как? - вежливо ответил Джаганат, изображая удивление и интерес. Взялись, понимаешь, всякие там бледнолицые дети Запада учить его, вендийца, что такое пряности и как ими торгуют! - Вот как? - повторил он. - Значит, качество в данном случае важнее объема?

- Причем намного! - обрадовался Касаво. Ему доставляло несказанное удовольствие вешать лапшу на уши чужеземному недоумку. - Северные перекупщики пряностей гораздо больше платят за один сундук, доставленный в свежем состоянии, чем за несколько, испорченных после долгих недель в море!

Джаганат изобразил удивление:

- Что-то, по-моему, на борту пряностями не пахнет...

- А сейчас не сезон, - нисколько не смутился Касаво. - Мы идем в Кордаву порожняком. Там я хочу взять груз хрусталя и отправиться с ним на юг. Вот тебе еще один пример груза, который много места не занимает, а выгода!.. Черные вельможи южного побережья готовы полной мерой заплатить за него слоновой костью, выделанными шкурами и драгоценными перьями...

- Твой рассказ прямо завораживает, - проговорил Джаганат. - Он наверняка премного заинтересует моего Государя. Мы обязательно обсудим это и еще многое во время плавания. Государь особо велел отмечать все, что касается торговли и путешествий!

- Я всегда к твоим услугам, - доброжелательно улыбнулся Касаво. - А сейчас я должен приступить к своим обязанностям капитана. Да, очень советовал бы вам хорошенько принайтовить сундуки. Когда выберемся за брекватер, наверняка начнет сильно качать. Если вас укачает... что ж, свеситесь через леер. Только смотрите мне, не через наветренный!

И, нахально улыбаясь, Касаво вышел наружу.

- Пряности! - сказал Гопал на языке, понятном только им с дядей. - Ведь врет, подлец, прямо в глаза! Каждый, у кого еще не заложило нос, без труда определит, что на этой посудине пряности если вообще бывали, так только у кока на камбузе! Ну до чего охота заткнуть вонючую пасть негодяю...

- Успокойся, племянник, - утешил его Джаганат. - Что значат ничтожные грубости каких-то невежественных чужестранцев, пытающихся нас оскорбить? Пусть на здоровье считают нас учеными не от мира сего, верящими любой болтовне. Улыбайся им, родственник, смейся, когда они шутят. Пускай позабавятся... Джаганат безмятежно улыбнулся. - Скоро придет наш черед сыграть с ними шутку.

На следующее утро Гопал жестоко мучился морской болезнью - к вящему удовольствию мореплавателей. Джаганат позаимствовал у кока крохотную жаровню и приготовил на ней травяной отвар, быстро вернувший его племянника к жизни. Развлечение, таким образом, довольно скоро кончилось, и моряки были отчасти разочарованы. Все последующие дни они продолжали понемногу дразнить пассажиров Сперва это были довольно безобидные шутки, без которых редко обходится дело, когда в компанию опытных моряков попадают "сухопутные крысы". Постепенно выходки стали грубее. И злее. Капитан Касаво вскоре расстался с личиной снисходительной доброжелательности и общался с пассажирами, еле сдерживая презрение. Было ясно: вскоре корсарам надоест издеваться над вендийцами, они перейдут от слов к делу и скормят акулам два тела, а сами примутся делить барахло. Ко всему прочему, путешествие затягивалось - приходилось лавировать против встречного ветра. Это, понятно, не улучшало настроения команды. Вендийцы, однако, продолжали подобострастно улыбаться в ответ на подначки и, казалось, отнюдь не возражали против недобрых выходок моряков.

И вот наконец "Певчая птичка" миновала опасный Барахский пролив, отделявший от материка одноименные острова. Стояла хорошая погода, ветер держался попутный. Еще пара дней, и они прибудут в Кордаву. Солнце потихоньку клонилось над реем: еще один день спокойного плавания перевалил полуденную черту.

- Гопал, - обратился к племяннику Джаганат. - Нет больше необходимости терпеть мерзкие штучки этих недочеловеков. Отныне поступай с ними как душа пожелает.

Произнеся эти простые слова, великий маг будто бы освободил своего молодого родственника от обета великого воздержания.

- Как скажешь, дядюшка! - с кровожадной улыбкой ответствовал Гопал. Потом, внутренне успокоившись, вышел из маленькой каюты.

Несмотря на близость осени, погода стояла прекрасная, прямо-таки бархатная. Поэтому Гопал был облачен в одну набедренную повязку из чистой льняной ткани, да еще тюрбан. В складках набедренной повязки скрывался короткий кривой кинжал с рукоятью, отделанной самоцветами. Гопал подошел к фальшборту, туда, где лежало кожаное ведро, привязанное длинным концом к деревянному шпеньку. Юноша забросил ведерко и вытащил его до краев полным морской воды. Усевшись на корточки, Гопал принялся мыться. Он черпал воду горстями и плескал себе в лицо, под мышки, на плечи и грудь.

Поблизости на палубе торчало без дела несколько моряков. Это были типичные представители того разноязыкого сброда, который стекается в экипажи пиратских судов: если и было в них нечто общее, так только жестокость. Бритоголовый верзила, происходивший из какого-то кушитского племени, стоял рядом с крючконосым шемитом. У их ног расположился тихий, смертельно опасный стигиец и подле него - желтоволосый гандер, неведомо какими ветрами занесенный сюда из своей сухопутной страны. Живописную группу дополняло еще несколько весьма колоритных молодцов. Среди них особенно выделялся высокий худой пуантенец в красных шелковых штанах по колено, перехваченных широким кушаком золотой кофийской парчи. Все они с довольными ухмылками поглядывали на Гопала. Потом из своей каюты вышел Касаво; глаза капитана поблескивали хищным огнем. Пуантенец встретился с ним глазами, и Касаво кивнул, ткнув подбородком в сторону умывавшегося вендийца. Ухмылка пуантенца сделалась плотоядной. Мягко ступая босыми ногами, он направился к Гопалу...

Тот, сидя по-прежнему на корточках, вытирал руки куском полотна. Неожиданно прямо у него перед глазами возникла пара коленей, обтянутых алым шелком. Прежде чем юноша успел встать, босая пятка пнула ведерко, облив набедренную повязку и ноги.

Гопал медленно выпрямился, улыбаясь так же подобострастно, как и всегда, когда с ним подобным образом "шутили". Он сказал:

- Наверное, мое ведерко тебе помешало? Прости, дружище, я, видно, не там поставил его. На будущее постараюсь учесть...

Пуантенец неприятно осклабился и ткнул Гопала грязным пальцем в гладкую безволосую грудь.

- "Прости", говоришь? Ну нет, этим ты от меня не отделаешься. Давай-ка мы с тобой, вендиец, сыграем в игру!

Повернувшись к дружкам, он расплылся до ушей. Он оказался в центре внимания и был донельзя счастлив.

- В игру, господин?.. - показывая все зубы, с готовностью заулыбался Гопал. - А какая игра? "Побей короля"? Я знаю ее. Давай расчертим доску прямо на палубе, а грузила для рыбной ловли пусть будут вместо фигурок...

- Ну уж нет, - отказался пуантенец, напуская на себя насмешливую серьезность. - Я хочу тебе предложить... нечто, так сказать, более подвижное!

- Подвижное, господин? - Гопал притворился озадаченным.

- Вот именно. Ты, чужеземная морда, плясать умеешь?

- Плясать, господин?..

- Да, недоумок! Плясать! - раздраженно выкрикнул пуантенец и выхватил из-за кушака широкий кинжал заморийской работы. На лезвии были отчеканены молитвы к Митре, Богу Солнца, но отточен кинжал до остроты совершенно безбожной. Пуантенец играючи направил его в незащищенный живот Гопала.

- О чем ты, господин?.. - произнес тот умоляюще.

- О том, что давай-ка пляши! - Пуантенец ткнул кинжалом уже всерьез, и Гопал спасся только тем, что проворно отскочил назад. Джаганат вышел на палубу из каюты и принялся безмятежно наблюдать за происходящим. К этому времени на главной палубе успела полностью собраться команда: все, за исключением рулевого, искали случая позабавиться.

- Я понял! - заявил Гопал. - Ты имеешь в виду пляску с оружием?

Он вытащил свой кинжальчик и держал его так, словно собирался вручить пуантенцу. Узкий клинок был слегка изогнут и отточен с обеих сторон.

- Что-что?.. - слегка насторожился пират. Он никак не ожидал, что у вендийца окажется при себе оружие. Однако потом, увидев, насколько мал кинжальчик Гопала, успокоился. - Что ж, сухопутная крыса, тем лучше! Давай потанцуем!..

Слегка пригнувшись и втянув живот, он выставил перед собой кинжал и уложил большой палец на крестовину вдоль плоскости лезвия. Это была защитная позиция, принятая у пуантенских мастеров фехтования на ножах. Левую руку пират держал чуть выше правой, готовясь перехватить правое запястье противника. И это тоже полностью отвечало канонам, принятым на его родине.

Гопал, по-прежнему улыбаясь, тоже вытянул перед собой руку с кинжалом, но до того робко, что, казалось, вот-вот его выронит.

- Я ничего не понимаю в ваших танцах, господин, - проговорил вендиец. Пожалуйста, будь так добр, преподай мне урок...

До пуантенца вдруг дошло, что он подвергался опасности, нешуточной, смертельной опасности. Он ощутил немалое замешательство, но дружки смотрели на него со всех сторон, и он не собирался садиться в лужу, выказывая страх перед маленьким, жалким с виду чужеземным ученым.

- Правило первое: защищай горло! - рявкнул он и тотчас сделал неожиданный выпад. Лезвие метнулось к шее Гопала... Но там, где оно просвистело, вендийца уже не было.

Он аккуратненько шагнул вперед, под руку пуантенца. С точки зрения всех остальных, выпад пирата был неуловимо стремителен. Таков, что неизбежно положил бы конец обычному матросскому поединку. Но для Гопала, которого учили лучшие убийцы-ассасины родной Вендии, движение моряка было до невозможности медленным и неуклюжим. Гопал увернулся столь легко, что ощутил даже некоторое разочарование. Так и сноровку утратить недолго, подумалось юноше. Скользнув совсем близко, он чиркнул своим ножичком по беззащитному животу противника. И отступил назад.

Пуантенец непонимающим взором смотрел вниз. Он видел, как тоненькая красная черта, неведомым образом возникшая поперек его живота, качала расширяться. Еще мгновение, и наружу полезли внутренности. Гопал изящно протянул руку и ухватил обнаженные кишки.

- Вот теперь, дружок, - сказал он, - мы с тобой потанцуем...

Он дернул к себе, и на палубу вывалился жуткий клубок. Пуантенец, как в трансе, качнулся вслед за Гопалом. Выронив кинжал, он обеими руками принялся запихивать кишки на место. Гопал повел его по палубе, хохоча и подбадривая. Оказавшись подле фальшборта, он перебросил кровавую колбаску внутренностей прямо в воду. Пуантенец, окончательно свихнувшийся отболи и ужаса, нырнул следом. Быть может, он надеялся таким образом собрать воедино свое разъятое тело.

Гопал проводил его новым взрывом веселья.

- А мне нравятся ваши игры! - заявил он и обвел палубу глазами, бестрепетно встречая убийственные взгляды команды. - Наверное, еще кто-нибудь хочет со мной поиграть?.. Поучить чужеземного недоумка, а?..

Вперед метнулся бритоголовый кушит. Он сжимал в руке короткое копье излюбленное оружие его племени.

- Ты убил человека, с которым я плавал на одном корабле! Умри же!..

Копье со страшной силой рассекло воздух... но в вендийца почему-то не попало. Гопал играючи обошел свистнувший наконечник и легонько кольнул. Изогнутое лезвие воткнулось точно под ухо кушиту, причинив порез не более дюйма длиной, но этого оказалось достаточно. Из крохотной ранки хлынул неукротимый фонтан крови. Чернокожий попытался зажать рану ладонью, но ничего не получилось. Прошло несколько мгновений, и он рухнул на палубу. Кровь продолжала хлестать, багровой лужей растекаясь по доскам...

Остальные пираты сбросили оцепенение и дружно рванулись вперед. Безобразный аргосиец замахнулся на Гопала короткой дубинкой. Тот грациозно уклонился и мимоходом рассек горло верзиле. Зингарец сделал выпад длинным, тонким мечом странной работы. Гопал повернулся боком, втянул живот и тем избегнул удара. Его кинжальчик ударил зингарца под подбородок, проник в мозг и оборвал жизнь.

Видя такую расправу, уцелевшие пираты шарахнулись в стороны, к релингам, стараясь держаться от Гопала как можно дальше. Единственный, кто не побежал, был капитан Касаво. Предводитель пиратов вытащил из ножен короткий меч и осторожно приближался к вендийцу, балансируя на подушечках пальцев ног.

- Испытай свои восточные штучки на мне, коротышка, - прошипел он сквозь зубы. - Посмотрим, помогут ли!..

Он пугнул Гопала ложным выпадом, якобы целясь в лицо, а сам в последний миг направил конец меча в кишки вендийцу.

Гопал на ложный выпад попросту не обратил внимания. Он преспокойно шагнул вперед, слегка изогнувшись, так что меч капитана рассек только воздух. Его клинок коснулся запястья пирата, и меч выпал на палубу. Касаво отскочил назад, стиснув кровоточившее запястье. Пальцы раненой руки перестали ему повиноваться: Гопал рассек сухожилия.

- Ему все равно не справиться с целой командой! - рявкнул Касаво. - Убить! Обоих!..

Команда так и взвыла. Обнажив оружие, пираты снова двинулись вперед. Гопал не двинулся с места. Он не испытывал ни малейшего страха.

- Остановитесь!..

Неожиданный приказ прозвучал с силой грозового разряда. Голос говорившего дышал невероятной, непререкаемой властью. Пираты беспомощно остановились и расширенными от страха глазами уставились на Джаганата, вышедшего на кормовое возвышение.

Вендиец, казалось, на целый локоть увеличился в росте. Колдовская светящаяся аура окутывала его фигуру. Из уст волшебника излился поток негромких гортанных слов, произнесенных в своеобразном ритме, как музыкальная фраза. Напряженные лица команды разом обмякли, оружие со стуком посыпалось на палубу.

- Свяжи их, племянник, - распорядился Джаганат. - Оставь только четверых или пятерых, чтобы управляться на судне.

Пираты стояли как пораженные громом и даже не пытались двинуться с места. Гопал набрал коротких концов и надежно связал каждого. Пятеро, отобранные для управления кораблем, удостоились особого внимания мага. Обмакнув палец в кровь павших, Джаганат начертал у каждого из пленников на лбу особый знак, бормоча заклинания. Потом снял магические узы со всех остальных. Пираты забились в надежных веревочных путах, завывая от безумного страха. Все тщетно: вязать узлы Гопал умел не хуже, чем управляться с кинжалом.

- Тихо, господа мои, тихо, - снова расплываясь в благостной улыбке, сказал им Джаганат. - Радуйтесь: вам выпала на долю единственная в своем роде честь. Нынче ночью вам предстоит познакомиться с очень, очень могущественными существами. О, я могу себе представить ваше нетерпеливое предвкушение!.. Я знаю, людям вашей профессии редко доводится встречаться с сильными мира сего... Равно как и любого другого мира, если уж на то пошло...

И он расхохотался так, что заколыхалось дородное чрево.

Остаток дня Джаганат посвятил приготовлениям. Гопал всячески ему помогал. Команда, вконец ошалевшая от страха, молча наблюдала за тем, как вендийцы выбрали одного из них и живого рассекли на несколько частей. Куски плоти послужили для ритуалов, совершенных в разных местах корабля, а свежая кровь пригодилась в качестве краски: Джаганат нарисовал на палубе сложные, запутанные узоры.

В общем, к заходу солнца все было готово.

- Скверно, что нам приходится совершать это, племянник, - пожаловался Гопалу дядюшка-чародей. - Все эти сложные обряды по вызыванию Глубинных Сил суть чепуха, достойная разве что новичков в магии. Я-то воображал, будто покончил с ней много лет назад, когда мои разыскания открыли мне дверь в царство воистину великой волшбы! Однако ничего не поделаешь: для продолжения нашего путешествия необходимо спокойное море и попутные ветры. И я, дабы это обеспечить, должен воззвать к Тому, Кто Живет в Городе Под Водой...

Он произнес этот титул на тайном языке, известном лишь посвященным высшего круга магов, и исполненные чудовищной власти слова отдались дрожью в деревянных членах пиратского корабля.

Когда из морских волн вынырнул светящийся серп луны, Джаганат встал на носу корабля, высоко воздев руки и громко воспевая на языке, который никогда не был предназначен для человеческих уст. И даже для ушей человека. Капитан и команда "Певчей птички" съежились на шканцах, обливаясь холодным потом от ужаса: в море вокруг корабля разлилось жуткое зеленоватое свечение!

Потом буквально в нескольких шагах от судна начали показываться из глубин горбатые спины каких-то неведомых тварей. Всплыв, они через некоторое время снова скрывались, распространяя в воздухе кошмарную вонь: казалось, океанские пучины разом извергли все, что от века гнило и разлагалось на дне. По волнам заскользили какие-то щупальца, одетые радужной слизью. Они гулко хлопали по поверхности воды и снова скрывались во тьме глубин. Один раз показалась гребнистая спина громадной змеи; гибкое туловище длиной не менее полулиги сомкнулось петлей кругом корабля, потом ушло под воду. Ни головы, ни хвоста потрясенные пираты так и не увидели.

Повсюду, куда достигал глаз, море пенилось и кипело, извергая чудовищ. Однако "Певчая птичка" преспокойно двигалась вперед, сопровождаемая пятачком неестественно гладкой воды. Между тем зеленое свечение волн постепенно перешло в зловеще-кровавое. Мало-помалу обитатели глубин перестали показываться, и океан успокоился.

И вот наконец в светящейся воде замаячила гигантская бесформенная тень. Она росла и росла, как если бы из самых бездн океана поднималось невообразимо громадное существо. Тень ширилась и сгущалась: мысль о том, чтобы ее могло отбрасывать нечто живое, попросту не укладывалась в голове...

Наконец Оно вырвалось на поверхность. Над волнами начал вздыматься титанический горб, вода пенистыми потоками сбегала с него во все стороны. Обширное, как остров, Существо постепенно всплывало, пока вершина горба не вознеслась высоко над клотиком мачты.

Округлое тело сморщено и изрыто впадинами, точно овражистый холм. Его покрывали какие-то пятна, там и сям виднелись наросты морских раковин и кораллов, В зарослях ползала и копошилась мелкая живность...

Еще у Него были глаза. Целое созвездие грозно блистающих глаз. А чуть пониже - пасть, бесформенный беззубый провал, пенившийся зеленой слюной. И наконец возникла густая бахрома змеившихся щупалец, которыми, похоже, сплошь обросли бока Существа.

А запах, исходивший от Него, был таков, что все, чего успели нанюхаться пираты, показалось им дуновением свежего ветерка. Те из пленников, кого еще не покинуло сознание, принялись блевать прямо на палубу.

Джаганат продолжал распевать заклинания, и спустя некоторое время порождение океанских бездн... начало ему отвечать. Мясистые подобия губ извергли непристойную пародию на человеческую речь. Голос же обладал тембром столь низким, что ухо просто не воспринимало его как звук: он ощущался всем телом, отдаваясь в самых костях. Говорило Существо на том же языке, что и Джаганат, и уже то, как Оно это делало, кого угодно могло заставить повредиться в рассудке...

Нечеловеческая беседа продолжалась до тех пор, пока луна не поднялась высоко. Потом воцарилась неожиданная тишина.

Существо молча приблизилось к кораблю, и созвездие его глаз уставилось сверху вниз на беспомощных смертных, корчившихся в тщетных потугах отползти подальше от склонившегося над ними Ужаса.

- Итак, гордитесь оказанной вам честью! - сказал пленникам Джаганат. - Вам предстоит... развлекать моего Гостя за трапезой!

Из-за релинга протянулось гибкое щупальце и обвилось вокруг пояса одного из пиратов. Несчастный безумно завизжал, предчувствуя кошмарный конец. Щупальце подняло его высоко вверх, поднеся к самым глазам. Так человек рассматривает редкое лакомство, прежде чем насладиться его вкусом. Другие щупальца ухватили пирата за руки и за ноги и принялись не спеша отрывать конечности, отправляя их в рот. В последнюю очередь Существо открутило жертве голову, прекратив таким образом предсмертные муки несчастного. Потом, как вино из чудовищного меха, выдавило из растерзанного туловища всю кровь. И наконец бесформенный ком плоти исчез там же, где и все остальное.

Одного за другим Существо подхватывало пиратов и расправлялось с ними точно так же, как с первым. Касаво не повезло: он оставался в живых до последнего. Гопал позаботился угостить капитана особым зельем, не позволившим ему потерять сознание и избегнуть жуткого зрелища. Жестокий план удался как нельзя лучше: Касаво сошел с ума. К тому времени, когда щупальца наконец протянулись к нему, на лице Касаво отражалась последняя степень безумия.

Завершив трапезу, житель глубин вновь обратился к Джаганату, произнеся одно-единственное слово. И медленно опустился обратно в пучину. На месте его погружения завихрился стремительный водоворот, и алое сияние начало меркнуть: тень съеживалась, уходя вниз. Вскоре все успокоилось. В небесах сияла луна, озаряя корабль, плавно бежавший под парусом по безмятежным волнам.

Те из команды, кому выпало остаться в живых, продолжали бездумно возиться с парусом и такелажем. Последние несколько часов попросту выпали из их памяти. Они ничего не заметили.

- Вот уж не думал, что мне когда-нибудь доведется своими глазами увидеть Великого Бога Глубин... - проговорил Гопал. Ему пришлось выждать некоторое время: он не был уверен, что голос у него не задрожит. Никогда раньше дядюшка не допускал его к лицезрению подобных чудес.

- Великий? О нет, - поправил племянника Джаганат. - Это был всего лишь мелкий прислужник. Бог Глубин спит в своем Городе Под Водой. Даже я, при всем моем нынешнем могуществе, не смог бы вынести встречи с Ним лицом к лицу!.. Надеюсь, однако, что скоро я смогу беседовать с Ним как равный... Полагаю также, что определенные события, которые вскорости воспоследуют, заставят Его пробудиться от тысячелетнего сна!

- Если, - медленно выговорил Гопал, - если это было, как ты говоришь, всего лишь безделицей для волшебника твоего уровня... Дядя, у меня просто голова кругом идет при мысли о том, какой власти ты достиг на сегодняшний день!.. Даже без...

- Вот именно, - самодовольно подтвердил Джаганат. - Я и так один из величайших волшебников современности. А скоро я превзойду всех остальных настолько, что мое нынешнее могущество покажется детской игрой. Да... Но я немного утомился, племянник. Давай поспим. Рабы присмотрят за кораблем, а утром мы окажемся близ Кордавы.

Утром, когда на берегу показался город, маг с помощником спустили на воду корабельную шлюпку и перенесли в нее свои вещи. Когда шлюпка отвалила от борта, заколдованные матросы переложили руль и взяли курс к западу.

- И что теперь с ними станется? - поинтересовался Гопал.

- Они будут продолжать плавание, пока не окажутся достаточно далеко от земли. Потом, повинуясь приказу, который я им дал, они подожгут судно. И либо сгорят вместе с ним, либо потонут в воде.

Гопал уселся на весла и принялся грести к берегу. Греб он ровно и мощно.

- А что мы скажем людям, когда высадимся в порту?

- Нам не понадобится ничего говорить. Я сделаю нас обоих невидимыми. Кордава - большой порт, корабли то и дело прибывают. Все решат, что мы сошли с одного из судов. Поэтому нам не придется сочинять историю о кораблекрушении и всем объяснять, с какой это стати мы прибыли на маленькой шлюпке. Помимо всего прочего, нам предстоит искать проезда на другом корабле. Зачем приобретать репутацию людей, якобы приносящих несчастье в плавании?.. Оба расхохотались и продолжали смеяться долго и весело.

... Старкад, один из вождей Ванахейма, давал пир своим доблестным воинам. Рассевшись по длинным скамьям, ванские воины пели громкие песни, вкушали хмельной мед из бычьих рогов, окованных серебром, и крепкими зубами сдирали с костей полусырое мясо. Все это были крепкие, рослые мужики с бородами и волосами всех оттенков рыжего цвета: от червонно-золотого до ржаво-каштанового. Неизменная рыжина была отличительным признаком их племени, точно так же как бледное золото волос безошибочно указывало на их родственников и смертных врагов - асов, жителей Асгарда. Позади каждого воителя висел на стене круглый щит, рогатый шлем, кольчуга или чешуйчатые доспехи, а также меч, лук и копье.

На почетном возвышении во главе длинного, опиравшегося на козлы стола сидел со своими гостями сам Старкад. Ван пристально наблюдал за двоими мужчинами, сошедшими нынче утром с корабля в устье Старкадсгарт-фиорда. Странная парочка. Давно уже он ничего похожего не видал. Оба смуглые, безбородые. Один - крупный и толстый, другой - невысокий и щупленький. Происходили они из какой-то далекой восточной страны, о которой Старкад и слыхом никогда не слыхал. Причем в толстяке определенно чувствовалась некая странность, позволявшая заподозрить волшебника. Вана, впрочем, это мало касалось. Гораздо существеннее было то, что гость оказался явно богат. И похоже, нуждался в некоторых услугах вождя.

- Какой любопытный кубок в руках у тебя, о король, - заметил Джаганат.

- Я не король, - проворчал Старкад. - Я просто вождь. Если мои молодцы услышат, как ты называешь меня королем, они рассердятся и убьют вас обоих!

Он поднял чашу, из которой пил, и любовно к ней присмотрелся. Это был человеческий череп со спиленной верхней костью. Глазницы были забраны листками золота, золото блестело по краю костяной чаши, из золота были сделаны ножка и подставка.

- Красиво, правда? - сказал Старкад. - Это череп Хагмунда аса. Он убил моего отца, но я взял его в плен и предал медленной смерти. Каждый раз, когда я пью из этого кубка, дух моего отца ликует на небесах. Вино и то кажется вкусней, когда пьешь его из вражьего черепа!

- Вполне согласен, - просто ответствовал Джаганат.

Старкад испытал легкое разочарование: вендиец не испугался, даже не смутился. Где ж ему было знать, что изучение магических наук давным-давно завело Джаганата на такие вершины - а может быть, в бездны? - что первобытная жестокость вана казалась ему невинной детской игрой. Старкад не имел никакого понятия об истинной сути своих гостей, но было нечто, внушавшее ему смутное беспокойство. Сперва он подумывал просто прирезать их и забрать золотишко. Как бы только не вышло, что потом придется расхлебывать наложенное ими проклятие!..

Вендийцы между тем изысканно вкушали еду, не спеша отщипывая маленькие кусочки хлеба и фруктов и не обращая внимания на аппетитные ломти дымящегося мяса, уложенные перед ними на плоские, твердые, дважды пропеченные лепешки. Глаза у обоих покраснели от дыма: посреди длинного дома, в углублении, тлел очаг. В Северных Странах не устраивали дымоходов, жилища даже богатых вождей топились по-черному. Дым выходил в щели и особые отверстия, устроенные в углах крыши по торцам дома. Несмотря на близость огня, оба южанина зябко кутались в толстые шерстяные одеяния и меха. Холод северной осени жестоко донимал непривычные к стуже тела.

В дальнем конце зала между двоими ванами происходило нечто вроде состязания. Взяв мокрую овечью шкуру, воины растянули ее над очагом, выбрав место, где дрова уже прогорели, оставив россыпи пышащих жаром углей. Один из двоих, оказавшийся чуть более пьяным, вскоре потерял равновесие и, вскрикнув, повалился прямо в очаг. Победитель, по давней традиции, тут же накинул на побежденного ту самую шкуру и несколько раз подпрыгнул, наступая на распластанное тело. Когда он наконец выпустил поверженного соперника, тот поспешно выкарабкался наружу, весь в золе и волдырях от ожогов. Воины, сидевшие на ближайших скамьях, покатывались со смеху, наблюдая за любимой забавой.

- Спорю на что угодно, что у вас, на изнеженном Юге, не знают подобной потехи! - сказал Старкад, когда смех более-менее стих.

- Боюсь, у нас подобное в самом деле не принято, - ответил Джаганат. Запах паленой овчины и горелых человеческих волос бил в ноздри. - Осмелюсь, однако, предположить, что и ты не видел, как побежденное войско, численностью тысяч этак в десять, привязывают к столбам и насмерть затаптывают слонами...

- Ну... - протянул Старкад. - Собственно, я и зверя, которого ты называешь слоном, ни разу не видел...

А про себя подумал, что неплохо было бы послать на Юг за этим, как его, слоном. Наверное, это в самом деле забавно - вот так затаптывать пленников.

- Как я понял, ты враждуешь с асами, - продолжал Джаганат. - Скажи, а не случается ли тебе ходить походами на киммерийцев?

- Во имя Имира, еще как случается! Мои предки рубились с их предками от сотворения мира!..

- Ты, наверное, нередко грабишь в их стране? - продолжал расспрашивать Джаганат.

- Грабить у них особенно нечего, - был ответ. - Киммерийцы бедны - ни золота, ни серебра там не найдешь. Последний оборванец из ванов или асов по сравнению с богатейшим киммерийцем - все равно что вождь!

- Зачем же, - спросил Джаганат, - воевать со столь грозным врагом, если у него и добычей-то какой следует не разживешься?

- А разве я говорил, что там вовсе нельзя взять добычи? Я имел в виду только богатство. Мы разоряем их деревни, чтобы взять в плен детей. Из взрослого киммерийца не получится раб: они сражаются до последнего, мужчины и женщины, и предпочитают смерть плену. Но за киммерийских детей купцы с Юга дают хорошую цену! Если их вырастить с толком, то лучших невольников и придумать нельзя. Мори их голодом, бей сколько душе угодно - а они работают и работают, ничто их не берет. Было дело, окружили мы дом одного киммерийца, так он знаешь что сделал? Убил свою жену и весь выводок! А потом выскочил к нам с окровавленным мечом и рубился как бешеный. Крутой народ!.. - Старкад откинулся в кресле и отпил из оправленного в золото черепа. - Но мы, ваны, все-таки круче!..

- Стало быть, - сказал Джаганат, - ты не побоишься предпринять маленькую вылазку в глубь киммерийских земель?

- Побоюсь? Я?!.. - возмущенно взревел Старкад. - Когда это мы, ваны, кого боялись!.. - И продолжал, несколько успокоившись: - Другое дело, мы редко отправляемся в походы, если не светит хорошей добычи. Да еще поздней осенью... Сейчас время пиров, когда все сидят по домам и веселятся как могут. Скоро я отправлюсь навестить моих собратьев-вождей и сам начну принимать их у себя, а потом будет великий праздник Середины Зимы. Нужна веская причина, чтобы мы покинули тепло и веселье пиршественных залов и отправились сеять смерть среди киммерийцев!

Это было самое неприкрытое вымогательство. Джаганат попросту открыл кошель, висевший у него на боку, и Старкад увидел крупные золотые монеты, поблескивавшие внутри. Джаганат запустил руку в кошель и лениво поиграл блестящими тяжелыми кругляками.

- Правда, - сказал он, - симпатичный мешочек?..

Во рту у Старкада сразу пересохло, а ладони отчаянно зачесались. Золота у него и так было навалом, но алчность являлась такой же неотъемлемой частью его естества, как и жадность до вражеской крови. Сколько бы золотой казны ни удалось ему накопить, Старкад по своей воле не остановится. Он только спросил:

- И что же за путешествие ты намереваешься предпринять?

- Мне нужно просто добраться до вполне определенной горы, - был ответ. Воинам, которые взялись бы нас сопровождать, не пришлось бы даже рисковать жизнью и проливать кровь. Все, что нам надо, - это вооруженный эскорт. И еще: мы должны достигнуть той горы ко времени осеннего равноденствия.

Старкад усмехнулся:

- Еще не бывало такого, чтобы мы, ваны, вторглись на киммерийские земли, и дело обошлось бы без кровопролития! А что за гора тебе нужна?

- Киммерийцы на своем языке называют ее Бен Мор.

Даже сквозь загар было видно, как побледнел Старкад.

- Бен Мор, - повторил он полушепотом. - Во имя Имира! Что вы там потеряли?

- А вот это уж мое дело. Но неужели то место пользуется такой дурной славой?

- Это священная гора киммерийцев. Там живет их Бог - Кром. До Крома мне нет никакого дела, я поклоняюсь Имиру. Но для того, чтобы попасть к подножию Бен Мора, мы должны пройти долиной Коналла и пересечь Поля Мертвых. На этих Полях погребены все великие военные вожди киммерийцев. Если тамошние жители прослышат о нашем походе, все их кланы соберутся вместе. Они способны забыть междоусобные распри, длившиеся много поколений, ради того, чтобы защитить кости своих предков. Так же, как они поступили при осаде Венариума...

- Но мы не собираемся трогать могилы, - возразил Джаганат. - Мы просто проедем мимо!

- Самая земля этих Полей священна для них, - объяснил ему Старкад. - И потом, я нипочем не сумею удержать своих людей и не дать им разворошить киммерийские надгробные курганы, - точно так же как и киммерийцы не щадят наших священных рощ, когда вторгаются в Ванахейм. Наша взаимная ненависть имеет слишком глубокие корни...

- Что ж, - сказал Джаганат, закрывая драгоценный кошель, - если ты не в состоянии оказать мне требуемую услугу, я не буду более злоупотреблять твоим гостеприимством. Я слышал, будто немного севернее на побережье живет другой вождь. Люди зовут его Вульфстаном. Возможно, у него кишка не окажется тонка для маленького путешествия по горам...

- Не спеши, - попросил Старкад, глядя, как погасает под кожаной крышкой сияние чеканного золота. - Может случиться и так, что кое-кто из моих ребят не станет возражать против небольшой разборки с черноволосыми! - Он опустил глаза вниз, туда, где выпирало над широким поясным ремнем могучее брюхо. Похлопав по нему ладонью, Старкад заявил: - Да и мне самому вовсе не помешало бы немного размяться!.. Не намахался я топором в нынешнем году... Сейчас поглядим, что получится!

И Старкад взревел на весь зал, требуя тишины. Когда шум несколько стих, он во всеуслышание провозгласил:

- Наши почтенные гости прибыли в Ванахейм издалека! Они приехали сюда потому, что прослышали о нас, ванах, самых могучих и неустрашимых воителях на всем свете!.. - Это утверждение было встречено одобрительным ревом. Несогласных не нашлось. - Им, - продолжал Старкад, - нужно совершить кое-какое путешествие. Для этого требуется эскорт из бесстрашных ванов, жадных до сокровищ и битв! Наши гости готовы щедро заплатить золотом каждому храбрецу, который вызовется сопровождать их!.. - Дружный крик, сопроводивший эти слова, был даже громче, чем в первый раз. - Кто из вас хочет прогуляться со мной внутрь страны и, быть может, немножечко помахать топором?..

Было много шума и туча вызвавшихся добровольцев. Однако потом поднялся пышнобородый воин и обратился к вождю.

- Куда же направляются чужеземцы? - спросил он.

- В Киммерию, - ответствовал Старкад.

Радостный гвалт сразу несколько поутих.

- Да кто нормальный полезет в эти их туманные кряжи, когда на носу осень? - спросил пышнобородый. - Скоро выпадет снег, и черноволосые спустятся с горных пастбищ, чтобы перезимовать, сидя по деревням. Там даже и пленников не возьмешь, а драться они будут как черти!

Остальные закивали, вполголоса соглашаясь друг с другом, что сказанное истинная правда.

- Вот что, Гверт, - сказал Старкад, слегка наклоняясь вперед. Он говорил негромко, его голос был зловеще спокоен. - Ты плохо слушал: это будет не налет. Мы всего лишь предоставляем чужеземцам эскорт. Каждый в этом зале имеет право свободно высказывать свое мнение. Но если ты вознамерился занять мое кресло, то знай, что мой топор все еще при мне! - И он указал на великолепную секиру с серебряной инкрустацией, стоявшую возле его почетного места. - А твой при тебе... - И Старкад кивнул на сходное оружие, висевшее за спиной Гверта на деревянном гвозде. - Любой может занять это кресло, если он достаточно смел!..

Свирепые ваны соблюдали обычай: вождь оставался вождем, пока мог вооруженной рукой подтвердить свое первенство. Человек по имени Гверт смутился и сел на скамью. Старкад улыбнулся, но ничего общего с веселой открытой улыбкой выражение его лица не имело.

По одному, по двое воины выходили вперед и заявляли о намерении участвовать в рискованном предприятии. В основном это были молодые ребята, охочие до подвигов и жаждущие подтвердить свое мужество. Вождь каждого похвалил, каждому пообещал подарки и щедрую плату. Когда последний из них поклялся служить ему во время похода, Старкад повернулся к Джаганату.

- Завтра, - сказал он, - я отправлю гонцов на выселки, и народу прибавится. На твоем месте я шагу не сделал бы в Киммерию, не набрав самое меньшее сотню бойцов!

- Очень хорошо, вождь, - кивнул Джаганат. - Только учти, времени у нас не так много: мы должны быть там ко дню осеннего равноденствия. - И добавил после некоторого размышления: - Я щедро заплачу тебе, но своим людям ты плати сам. Даже и этот кошель очень быстро иссякнет, если в него заберется разом сто рук!

Старкад хлопнул его по колену и заразительно расхохотался:

- Вот уж этого не бойся, чужеземец! Посмотрим, что останется от сотни к тому времени, когда мы вернемся и настанет время платить!..