"Григорий Козинцев. Наш современник Вильям Шекспир" - читать интересную книгу автора

Вышли обитатели домика в Стратфорде, отправились , куда-то по делам,
ведь, как говорил Гамлет: "У всех свои заботы и дела". Вот хозяева и ушли, а
нас в их отсутствие любезно пустили в помещение; мы ходим, смотрим - мешать
некому. Ловишь себя на мысли, будто они, эти люди, покинули свои комнаты
вовсе не три с половиной столетия назад, а совсем недавно, незадолго до
нашего прихода.
Мы идем по небольшим, чисто побеленным комнатам с дубовыми подпорками и
кирпичными каминами, открываем невысокие двери, подымаемся по деревянной
лестнице. Это проход не только по квартире, но и по жизни.
В комнате - кровать, колыбель. Здесь родился Шекспир.
Еще несколько шагов. Еще несколько лет. Кухня, очаг, шест,
прикрепленный к потолку; невысоко от пола к нему прибита маленькая палка с
обручем - он обхватывал талию ребенка: мальчик переставлял ножки, учился
ходить.
Входишь, минуя годы, в другую комнату: школьная парта, изрезанная
ножами ребят шестнадцатого века. Она взята из Стратфордской грамматической
школы. Шекспир учился в этой школе греческому и латыни.
Его ли это вещи? Вероятно, нет. Это предметы шекспировского столетия,
но вряд ли он сам лежал именно в этой колыбели, сидел как раз за этой
партой. Но его колыбель была такой же, и учился он за подобным столом. И не
только парты шестнадцатого века походили одна на другую, но и большинство
нужных людям жизненных вещей всех столетий оказываются чем-то схожими. Что
из того, что у этой кровати небольшие резные колонки и балдахин? Кровати
всех рожениц хранят память о схожих муках и схожем счастье. И первые шаги
всех детей, охраняемые деревянной загородкой или этой палкой с обручем,
схожи.
Простая человеческая жизнь проходила в стратфордском доме. Здесь
трудился отец - перчаточник, готовила пищу мать, ели за тяжелым дубовым
столом, рожали детей и, когда приходило время, умирали. Эту жизнь можно
"потрогать руками", настолько она человечна, знакома.
Проходя по чистым и светлым комнатам, думаешь об искусстве поэта, - он
еще ребенком учился здесь ходить, чтобы потом пойти по дорогам всех стран
как свой, близкий человек, наш Шекспир. Иногда непривычны гиперболы его
стихов, легендарны фабулы, но суть человеческой жизни, изображенной им,
чем-то сходна со всеми жизнями и с твоей жизнью, как схожа колыбель
шестнадцатого века со всеми колыбелями и с твоей колыбелью. Люди узнают в
его. искусстве несправедливость, которую им довелось испытать, и
мерещившееся счастье. Не случайно условия, в которых жили большие художники,
редко представляются даже современному глазу экзотическими или курьезными.
Стиль дворцовых залов и модных вилл меняется куда решительнее, нежели облик
домов, где трудились гении.
Хочется сохранить в памяти этот небольшой дом, побеленные низкие
комнаты, обиходные, простые вещи. Мы, режиссеры, ставящие Шекспира, нередко
показываем его образы так, будто они были сочинены человеком, выросшим на
паркетах, среди колонн. Внешний масштаб - "короткий путь" к шекспировскому
искусству.
Однако этот дом был не только местом рождения великого человека, но
также имуществом. И тут начинается вторая, по-своему интересная история. Так
они и существуют, развиваясь как бы в параллельном действии, судьба Шекспира
и судьба собственности.