"Людмила Козинец. Домовой" - читать интересную книгу автора

Саша забрал теплое потяжелевшее тельце, отнес его на печку. Они
беседовали вполголоса, часто оглядываясь, словно в доме спал ребенок. Саша,
ублаженный вкуснющим пирогом и чаем, стал намного сговорчивее.
- Слушай, Лискин, что это такое и где ты его взял?
- Что это? Видишь ли, Вера, это называется Кузя, а по происхождению
оно - самый настоящий домовой.
- Ну тебя, Лискин, я же серьезно.
- Да я тоже. Ну, хорошо, я наелся, дела сделаны, Кузя спит,- можно
поговорить подробнее. Только предупреждаю, история долгая.
- Давай долгую.
- Ну так вот. Я собирался в эти края. Никого я тут не знал. А мой
приятель родом из этих мест. Вот и подсказал, чтобы остановился я пока в
избе его бабушки, которую буквально на днях он забрал из деревни. Одна
старуха осталась. Пришел я к ней за ключом. Рассказала она мне, как дом
найти, поклоны и приветы перечислила, а потом и говорит: "Виновна я сильно.
В город уехала. Внук тут, правнук, да и житье легче. А только дом-то
бросать негоже. И домовика жалко, погибнет ведь, сирота горькая. Одна
надежда - домовик смышленый, может, переберется к кому. Хозяи-и-ин был,
отрада. Молоко у меня по четыре дня не скисало, козушка здорова да гладка,
хорь ни в жисть в курятник не лазал. Уж ты домовика покорми, поприветь. Ну
и... повинись за меня".
Саша налил себе еще кружку чаю.
- Я, конечно, все это выслушал, пообещал, ключ забрал и отбыл.
Добрался до места ночью. Дом отпер, вошел, и холод меня пронял. Дом нежилой
недавно, а запустение: плесень, паутина... Ладно, думаю, переночую, а там
видно будет. Улегся. И слышу - плачет кто-то. Ну точно, как ребенок.
Больной ребенок. В жару они иногда вот так лепечут. Ну, я встал. Фонарик
зажег, осмотрелся. Нет никого. Думал, почудилось. Лег. Снова плачет. Часа
два искал, весь дом перерыл. Наконец за печкой, в груде тряпья, нашел.
Испугался сначала: я ведь хоть и ботаник, но про животных тоже кое-чего
понимаю. А тут такое. Но тогда не до рассуждений было. Жалко стало. Взял я
Кузю, укутал как следует, горячим молоком напоил. Отогрелся он, притих. По
дыханию слышу - уснул. Разглядел я его, точно - не видел такого никогда. Но
в то же время знакомое что-то почудилось. Дня через два лучше ему стало. Я
его малиной поил, липовым цветом. Такое существо оказалось - все покорно
глотает, а глазища жалостные и смотрит, словно просит: не бросай меня, я
маленький, плохо мне. Ну как же бросить? Перебрался я сюда, заимку эту
отмыл, протопил, обиходил. И зажили мы вдвоем. Кузя поправился, потолстел,
шерстка заблестела. Пробовал я кошку принести, думал - компания ему будет.
А кошка только на порог - шерсть дыбом, из ноздрей чуть не искры. Фыркает,
горбится. Не стала у нас жить, ушла. А я все пытался определить, что за
фрукт - Кузя. Книжками обложился. И вот есть одна бредовая идея...
- Лискин,- перебила Вера,- а почему ты его домовым зовешь? Ясно же,
что это либо какое-то редкое животное, либо вовсе неизвестное.
- Тут не все так просто, Вера. Я много читал, думал. Что такое
домовой?
- Мне кажется, что это символ. Ну, образное воплощение домашнего
очага, мира в семье, покоя, уюта. Когда в доме все идет наперекос, говорят,
что домовой рассердился. Говорят, он не любит плохих хозяек, бьет им
посуду, портит продукты. Но это же понятно: если хозяйка плохая, так у нее