"Людмила Козинец. Пансионат" - читать интересную книгу автора

- Я склоняюсь к мысли, что вы правы, доктор. Если могло появиться
такое чудовище, как вы, значит, работа Творцов и вправду никуда не годится.
Если в обществе бродят подобные настроения, значит, Творцы где-то сильно
промахнулись, и это надо срочно исправлять. Но вы, доктор... пока вы не
поймете, как мерзко сделанное вами, не имеете права судить кого бы то ни
было. Вы же все равно что в замочную скважину подглядывали... - Дан осекся,
вспомнив, что и сам сегодня слышал про замочную скважину от своего
ближайшего друга.
- Ну только не надо со мной говорить по принципу "сам дурак",- вяло
возразил доктор.- А замочная скважина... Я в нее подглядывал потому, что в
дверь вы меня не пускали. И пока вы будете прятаться от общества так, как
сейчас, найдется много желающих хоть в скважину поглядеть.
- Да кто прячется? - удивился Тиль. Но ему уже никто не ответил. Все
устали, разговор вымотал до полного опустошения. Во рту остался
тошнотворный привкус бессонной ночи, безысходности и десяти чашек кофе.
Все чувствовали, что продолжать разговор нельзя, он неизбежно выльется
в безобразную ссору. Раздражение подавляло. Дан встал и медленно, стараясь
не расплескать гнева, двинулся к двери.
- Куда же вы, метр? - окликнул его доктор. Он еще надеялся, что его
смятенный ум сегодня получит ответы на все вопросы.- Что ж вы, так и
уйдете, ничего не сказав?
- Что я скажу? - обернулся Дан.- Вы же просто не услышите, ваши уши
залиты злобой, как воском. Да, да, вы просто озлоблены. И не должен я
ничего говорить. Мое дело - сказать на бумаге. И я скажу... Не улыбайтесь
ехидно, на бумаге не только доносы пишутся, Я не признаю вашей правоты,
доктор. Да боже мой... много я видел. И ругали меня, и не печатали, и били
крепко, и молчал я долго, и падал, и думал, что не поднимусь, и поднимался.
Все было. Все пережил. Я и мои коллеги. И вас переживем, доктор, и
эксперимент ваш дурацкий.
Дан задержался на пороге.
- А кстати, доктор, я так и не понял целей вашего... эксперимента. Что
вы, собственно говоря, собирались сделать? Обнародовать результаты своих
наблюдений? Альковная литература... Это, знаете ли, проникновение со
взломом в частную жизнь, диффамацией попахивает, уголовное дело.
- Я не знаю, метр Дан, честное слово, не знаю. Хотел у вас просить
совета. Ну нельзя же оставить все как есть! Я тут думал... у общества есть
такие возможности... предложить бы некоторым Творцам такое, как здесь,
существование на полном пансионе, но с условием - чтоб не писали, не
творили, не ваяли, а? Вреда меньше будет...
И с новой силой вспыхнул разговор, хотя за окнами уже брезжил рассвет.
А художник Тиль вдруг потерял всякий интерес к происходящему. Совершенно
неожиданно он понял то, над чем бился многие годы. Он разгадал тайну того
потрясающего перламутрового цвета, того нежно-заревого сияния, что жило в
лепестках вишни, написанной великим Цициртаном триста лет тому назад. Тиль
вышел и неслышно прикрыл за собой дверь. Кармин в его наборе красок есть.
Нужна серая зола из древесины хвойного дерева кийю и масло из плодов
торканской пальмы. Это сложнее, но достать можно. Но где же взять
прозрачную, почти невесомую скорлупу яиц редчайшей сейчас птицы салаори?
Скорлупу, которая, растертая в пыль, одна только и способна придать
нарисованному лепестку волшебное мерцание...